ВНИМАНИЕ! ФОРУМ ПЕРЕЕХАЛ! Все сообщения, написанные на форуме c 13 июля, при переезде не сохранятся! Пользователи, зарегистрировавшиеся с 13 июля по 9 августа 2014г., ПРОЙДИТЕ РЕГИСТРАЦИЮ ЗАНОВО на www.thesims.club! Добро пожаловать на новый форум!
"How can I make it through All the things you do There's just got to be more to you and me?"
А нужна ли предыстория? Я всегда была неусидчивой девочкой, любила сбегать из дома на тусовки в клубах. Как только мне исполнилось 18 и появилась возможность поселиться отдельно от родитилей, я сразу же это сделала. Родители мои довольно занятые люди, постоянно живущие от зарплаты до зарплаты, были рады избавитсься от обузы в моем лице. И на покупку нового дома выделили мне всего лишь 20 000. Смешная сумма, но лучше так, чем совсем ничего. Итак, до следующей записи.
Ограничений нет, баллы не считаю.
*кликни для увеличения*
Имена
Полное имя основательницы Белинда, что происходит от названия греческого города Мидосна, остров Родос. Однако Линда ужасно не любила свое полное имя, поэтому оно нигде и не упоминалось.
Имя первой дочери Линды Николь – производное от имени древнегреческой богини победы Ники.
Второй ребенок Линды был назван Леонардо, что означает «сильный, отважный лев» в переводе с древнегерманского. Называя так сименка, автор подумывал о Леонардо Да Винчи, как о гениальном изобретателе, поэтому Лео в дальнейшем стал изготовителем роботов.
Первую представительницу третьего поколения я назвала Амандой, что с латинского переводится как «милая, достойная». Данных качеств я в дальнейшем у сей симки не заметила, да и не пыталась ей их приписать, но не суть.
Наследница третьего поколения была названа Мией, что с греческого переводится как «одна, единственная», что как нельзя лучше отражает отношение одинокой Николь к своей единственной дочери.
Дана в переводе со старославянского значит «Богиня луны, Богом данная». И действительно, Дана О’Райт обожает ночное время суток и первая заводит традицию ночами не корпеть над учебниками, а отправляться прямиком в ночной клуб.
Кристофер, или же просто Крис – в переводе с греческого «несущий Христа». Тут без комментариев, ибо автору просто понравилось это имя.
Джойс происходит от латинского «счастливая». Именно такой ее намеревался сделать автор в моем лице, но игра вносит свои коррективы в сюжет и счастье наша Джойс так и не обрела. Хотя кто знает, что у симов там после жизни?
Эван – уэльский вариант имени Джон, также тесно связан с нашим русским Иваном. Переводится как «Бог милостив». И ведь правда, Эван стал большим подарком от Бога для бездетных Юноны и Криса.
Алексия – разновидность мужского имени Александр и переводится с английского как «защитница, помощница». По-моему, для Ника она действительно стала надежной опорой, которая помогла ему избавиться от прежней лишенной смысла жизни.
Имя «Дина» всего лишь напомнило мне другое - «Дана». Поэтому его значение интересовало меня в последнюю очередь. Но для полноты картины скажу, что это имя библейское и означает «Суд».
Имя «Лэсли» я образовала от американского «Лэсси», что означает «возлюбленная». И по сей день Лэсли остается одной из моих любимиц, что полностью оправдывает ее имя.
Единственного мальчика в пятом поколении, окрещенного Каспианом, я назвала в честь героя книги «Хроники Нарнии». Я думаю, кто читал или же смотрел фильм, те сразу догадались.
Имя «Жаклин» происходит из французского языка и означает «та, которая обгонит». И ведь действительно, эта симка отличалась бойкостью характера и абсолютной непрошибаемостью. Стоит ли напоминать, что несмотря на то, что она была младшая в семье, она и забеременела и вышла замуж быстрее своих сестер и брата.
Имя «Табита» переводится с греческого, как «грациозная». Не замечала за ней подобных качеств, но не всем же персонажам соответствовать своим именам.
«Беверли» - типичное американское имя, означающее «бобер». Считайте это фирменным О’Райтовским юмором, не иначе.
Имя «Ребекка» - древнееврейское, обозначающее «ловушка, западня». И я думаю, это имя подходит представительнице седьмого поколения как нельзя лучше. Кто же, как не Бекка любит бродить в лабиринте собственных мыслей и рассуждений, то и дело сбиваясь с пути?
Полное имя возлюбленного Ребекки – Тэйлор Персиваль. Тэйлор – от французского «портной». Родители Тэйлора - французы, кто не знал, то есть он тоже (логика железная, да?). Персиваль – один из рыцарей Круглого Стола, впервые упоминается в "Сказании о Граале". Это намек на некое вампирское благородство и мудрость. Фамилия же Тэйлора – Джестер (Jester) – что в переводе с английского «шут».
Чейса я назвала в честь актера Чейса Кроуфорда (Нейт Арчибальд из «Сплетницы»). Так что тут никаких загадок.
Происхождение имени «Меган» неоднозначно. Одни источники утверждают, что имя это ирландское и переводится, как «лучшая из женщин». Второй источник говорит, в американском варианте это имя переводится как «жемчуг». Саму Меган, вероятнее всего, устраивает именно первый вариант толкования, мне же по нраву обе вариации. Любимое украшение Меган, кстати, именно нить жемчуга, обвивающая шею.
Имя «Лия» имеет древнееврейские корни и переводится, как «антилопа». Мне же эта блондиночка больше напоминает милого олененка Бэмби.
Дин – английское имя, означающий «старший над десятью». Коряво, согласна, однако что-то в этом есть. Ничего вразумительного по поводу полного имени Дина «Доминик» я не нашла. Но вообще, гугл подсказал, что оно означает «принадлежащий Господу». Пишется не Dominic (английский вариант), а Dominique (французкий вариант). Насчет второго имени «Винсент» - с латинского переводится, как «Победоносный».
С именем «Мередит» та же ерунда, внятного значения найти не удалось. Единственное, что удалось раскопать – имя уэльское, означающее «защитница». Но полное имя Мер - Мередит Алана Вероника. Исследователи утверждают, что имя Алана переводится как «согласие», или же как «самая значительная». Вероника же - "Несущая победу".
Маркус был назван в честь древнеримского деятеля Марка Антония, если почитаете про его юность, сможете провести некую параллель. Само имя образовано от имени древнеримского бога войны Марса, означает - «воинствующий», и все оттуда вытекающее. Второе же имя Марсика – Давиан, что означает «возлюбленный».
Блейк – с древнеанглийского «темный». Второе имя «Моника» имеет древнегреческое происхождение и означает «единственная».
Знаки зодиака
Вообще, не верю в астрологию. Но для полноты картины, думаю, неплохо бы и осветить знаки зодиака наших основных героев. Они тоже несут в себе исчерпывающию информацию об их характере, если вы уделите немного времени, чтобы прочитать характеристику каждого знака.
Немного о географии. По задумке, О'Райты живут на северо-западе Америки, в немного подвергшемся изменениями моей фантазией штате Нью-Йорк. Даунтаун и есть сам город Нью-Йорк, то есть столица сего штата. Забавно то, что климатические условия довольно разнообразны, ведь пустынные Стренжтаун и Тех. университет находятся недалеко от зеленеющих Ля Тур и ГСУ, которые, в свою очередь, тесно граничат с Лос-Вэлесом, в котором никогда не бывает снега. Чудеса природы и только.
Симлиш, на котором говорят О'Райты - один в один английский язык, а не просто какой-то там "суль-суль".
Знакомство Тэйлора и Ребекки как бы намекает на то, кем они станут в будущем.
Тэйлор - чистокровный француз (как о собачке прям говорю). Мигрировал с родителями из Парижа в Америку, когда еще ходил пешком под стол. Забавно, но я только сейчас поняла, что Меган, оказывается, наполовину француженка. Об этом нигде не упоминалось, исключая лишь то, что при их знакомстве с Тэйлором Ребекка удивилась его необычному акценту. Фамилия у него американская, так как была сменена при миграции. Настоящая - Farceur (Фарсёр, если коряво так произносить это слово на русском, Галь, спасибо за консультацию по французскому произношению). Означает тоже "шут".
В своей первой записи Меган произносит пророческую фразу: "Не удивлюсь, если когда-нибудь влюблюсь в преступника в законе и грабителя банков в одном лице".
Любимое украшение Меган - жемчуг, любимый цвет - красный. Любимое слово - "черт", я думаю, вы отлично понимаете, что это небезызвестно слово на букву "f", если переводить на английский.
Дин старше Меган на шесть лет. То есть, когда они познакомились, Меган было девятнадцать, а Дину - двадцать пять.
Доминик обожает классический абсент и в этом есть некоторый символизм. Абсент иногда называют "зеленой ведьмой". Кто у нас там зеленоглазая ведьма, не напомните?
В отчете 8.5 "Тысячи осколков" мы впервые оказываемся в квартире Дина Томаса. На его столе (первый скриншот) мы можем наблюдать рамку с фотографией девочки, якобы его сестры Розали. На самом же деле это фотография Джойси, которая должна была быть полноценной наследницей 5 поколения, но канула в Лету по вине глюков игры и тупости автора. Так что, своеобразная дань почившей симке. На втором же скриншоте этого отчета спряталась небольшая подсказка по поводу мистера Томаса.
Касательно самого первого флешбэка хочу пояснить. Меган отлично поняла, что пистолет настоящий. Просто, по ее мнению, ваза никак не вписывалась в интерьер квартиры Дина.
Наш горячо любимый мистер Томас выступил в качестве "приглашенной звезды" в династии Версетти. Он фигирирует в предыстории и упоминается в самой династии. В предыстории к династии освещено то время, когда Дин только-только начинал осознавать, что чувствует что-то к Мег, до его отъезда. А Меган там предстает в привычном для нее свете в студенческие годы - проблемная девица, шляющаяся по барам, надирающаяся в хлам и вечно влипающая в неприятности, из которых ее всегда выдергивал Дин.
Марк – левша. И по задумке выше Мередит чуть больше, чем на тридцать сантиметров.
Во второй части второй записи наследница вспоминает, как они с Марком устраивали дикие пляски, находясь под веществами. Эта сцена родилась под песню Nine Inch Nails – Closer. И поэтому на картинке мы можем наблюдать логотип этой группы. Учитывая, что М и М пели эту песню друг другу, и учитывая ее слова, сцена получается вообще очень интересной.
Фамилия Олив Снейк так и переводится – «змея».
На картинке из третьей записи Мередит мы можем увидеть две отсылки к прошлым отчетам. Первая отсылка к пятнадцатой записи Меган в виде вот этой фотографии на стене. Вторая отсылка ведет к первой записи Мередит, где она упоминала свой портрет, который Марк «украсил» в свойственной ему манере. И здесь мы можем наблюдать плоды творчества Марка-художника.
Вездесущий Марк протянул свои длинные руки и в династию Берри. Впервые он упоминается в записи 3.9, а в записи 3.12 возникает собственной персоной.
В первой части пятой записи Мередит Блейк наглым образом стаскивает с головы Марка наушники, где играет акустическая версияI Hate Everything About You от Three Days Grace.
О'Райты - моя первая династия. Поэтому из-за неопытности начало суховато и банально. Автор любит комментарии, особенно развернутые. Хочу сказать огромное спасибо всем-всем читателям без исключения, в частности комментирующим! Благодаря вам у меня есть стимул писать, писать и еще раз писать! И читайте поколения с четвертого, за первые два мне вообще стыдно. С восьмого поколения начинается тот еще трэш, я бы вообще не советовала читать это тем, кому меньше 12 лет. А некоторые моменты так и вовсе строго запрещены к прочтению лицам, не достигшим 14-тилетнего возраста.
Комментарии запрещены
Копирование данного материала на другие ресурсы запрещено! Династия О'Райт публикуется только на этом сайте и больше нигде! Большая просьба, при обнаружении династии на каком-либо другом ресурсе, обращайтесь ко мне в ЛС.
« I'm tryin' my best but I gotta make you understand, You don't know the difference, are we lovers, are we friends?».
О, великая семейная реликвия, прошу простить меня за то, что забросила вас на такое долгое время. Много произошло событий за эти два года, многое изменилось. Но не буду забегать вперед, сосредоточусь и начну сначала.
Близилось время окончания школы, а я до сих пор не могла определиться со своим будущим. Кем я хочу стать, какие у меня цели? Мои желания были неясны мне самой, чего уж говорить про остальных.
Когда школьные годы остались позади, я облегченно выдохнула и полностью забила на дальнейшее образование. Даже не хотелось слышать слова «Мередит» и «университет» в одном предложении – к горлу тут же подкатывал ком. В итоге, почти два года я провела, скитаясь по миру, все-таки напросившись к Тэйлору и Ребекке, чтобы наслаждаться лучшими пляжами и разбазаривать родительские деньги.
Марк в шутку называл меня безответственной, смеялся над моей неопределенностью. Это и понятно: сам он готовился к поступлению в Технический университет – точно определившийся будущий великий ученый. Для меня было странно видеть его серьезным и сосредоточенным, склонившимся над учебниками – таким он не бывает никогда. И было бы ради чего так стараться. Как по мне, Тех. Университет - ужасное местечко, мало того, что пустыня, так и еще находится у черта на куличиках – в общем, дыра дырой.
Но, кажется, шуточные замечания Марка о моей безответственности были восприняты мамой всерьез. Когда он окончил школу, меня чуть ли не насильно заставили подать документы на поступление в Тех. Университет вместе с ним, чтобы Марк, цитирую: «присмотрел» за мной. Ага, как же. Они шутят, да? Чувствую, именно он доставит мне больше хлопот, чем я ему.
Кажется, я уже упоминала этот разговор с мамой…
Я буквально молилась, чтобы мне отказали в зачислении в университет, но, к моему великому несчастью, пришел положительный ответ. А ведь я старалась показать себя с самой худшей стороны – была бы я из обычной семьи, меня выгнали бы из Теха взашей. Однако происхождение имеет большое значение: перед О’Райтами открыты все двери. Мама, наверняка, отлично постаралась. Ей стоит лишь сделать один звонок куда нужно, и ей предоставят все, что ее душе угодно, хоть голову декана на блюдечке с голубенькой каемочкой. В данном случае это не сыграло мне на руку.
Так я и оказалась в Тех. Университете вместе с Маркусом, которого из школы провожали буквально с салютом – напоследок он взорвал класс химии и во время речи короля выпускного бала по известной дороге послал директора («старого козла» в его интерпретации, уточню).
Как я оказалась в пристанище для будущих великих изобретателей, ученых и профессоров? Я, ненавидящая точные науки, смотря на которую, учитель математики молча качал головой, ставя за год оценку C? На мое счастье, в списке факультетов значилась философия (чудо, не иначе), именно туда я и направилась, понимая, что ни к чему другому просто не пригодна. Выслушав столько наркоманского бреда Марка, сколько выслушала я, невольно становишься немного философом.
Не знаю, зачем, записалась на курсы химии. Химия и биология были единственными предметами в школе, о которых я бы могла сказать, что действительно понимаю их. К тому же, преподаватель, миссис Смит – замечательная молодая женщина, оказавшаяся тетей Эштона, с которой я пересекалась пару раз до этого. Она считает меня чуть ли не самой лучшей своей ученицей, и частенько после курсов мы с ней пьем кофе с маффинами в студенческой кофейне.
Приятно, что хоть в какой-то области у меня может что-то получаться. Может получаться лучше, чем у Марка, уточню. Потому что последние полгода моей учебы он по каким-то причинам перешел в мой класс биологии, на все мои вопросы строя недовольные гримасы и что-то бурча про его бывшую преподавательницу. Не знаю, чем так его обидела миссис Перверт, но факт остается фактом – биологию он почему-то терпеть не мог и на всех уроках лишь спал, развалившись чуть ли не на всю парту, отчего мне приходилось сжаться где-то у края стола, чтобы не потревожить богатырский сон.
В общем, год в университете начался весьма предсказуемо. Я все так же шарахалась от людей, стараясь ни с кем не пересекаться лишний раз. Из этого следует, что друзьями тут я не обзавелась. Марк же тут же стал негласным королем кампуса, в первую же неделю проломив челюсть какому-то жутко авторитетному парню и поимев его подружку на одной из вечеринок в честь начала нового учебного года. Ну и, конечно же, тут же пробился в ряды университетской футбольной команды нападающим (он смеряет меня презрительным взглядом и поправляет, когда я называю его нападающим - не разбираюсь я в терминах этих футболистов, поэтому не запомнила, что он мне там сказал). Однако, предоставив руководству многочисленные медальки за свои победы, поразительно быстро сметил сломавшего ногу капитана команды на его месте и, словом, сейчас опять весь такой из себя и самый крутой. В общем, роли наши остались неизменны со времен школы - несравненный Маркус О’Райт и затерянная где-то в его тени серая мышка Мередит.
Сейчас около восьми вечера, я сижу за столом, склонившись над этой тетрадью, и старательно вывожу буковки. На втором этаже вот уже который час кровать Марка долбится о стену - чертов марафонец. Его девушка побила рекорд – вот уже две недели они с Марком официально пара. И это ужасно удивляет меня. Непостоянный и непоследовательный Марк встречается с девушкой какое-то время – нонсенс. И, кажется, почти счастлив. И даже почти перестал глотать все свои счастливые пилюли-антидепрессанты, на которые конкретно подсел после того, как вышел из больницы. А как же надпись «жизнь – дерьмо», украсившая его правый бок, место совсем рядом с огромным шрамом, около двух лет назад?
Олив Снейк сразу мне не понравилась. И причиной этому не только ей странный внешний вид… хотя и он отчасти тоже, не скрою. Она привычным для нормальных людей цветам волос предпочитает неоново-зеленый. У Марка какие-то ужасно извращенные вкусы на девушек. Хотя нет, я не права. Его вкусы просто очень размыты. У нее есть зад и грудь? Отлично – это нам подходит!
Ужасный акцент Олив, привычка называть меня «Мерри», ужасно растягивая клокочущий в ее устах «р», мерзкое подобие улыбки, в которое складываются ее тонкие губы – все это ужасно раздражает меня. Но я как всегда не подаю вида, приветливо улыбаясь пришедшей в шесть утра Олив.
Ах да, она ужасно рано встает – даже Марка, который всегда раньше заваливался спать на не разложенную постель только под утро, не потрудившись даже снять одежду и кроссовки, и встававшего где-то в районе пяти вечера, Олив приучила к утренним пробежкам. И теперь я вынуждена просыпаться в пять сорок вместе с Марком, так как этот эгоист специально включает напор воды в душе на максимум, во все горло орет какую-то пошлую ерунду и поет нецензурные песни. С нашими картонными стенами не проснуться просто нереально.
Я, конечно, порою изображаю из себя саму глухоту – тогда Марк просто подходит и наглейшим образом стягивает с меня одеяло. Я сначала пробовала пинаться, махать руками и крыть его матом, конечно. Но когда он схватил мою ногу, которая летела в него, за лодыжку, стащил меня с кровати, и я больно ударилась филейной частью - с тех пор решила, что лучше не буду ему противиться в стремлении приучить меня к здоровым утренним привычкам.
Но иногда спать-то очень хочется, особенно когда всю ночь готовилась к зачету. Так что наше утро начинается примерно так:
- Отвали, тупой идиот! – ору я, пока Марк тащит меня за ногу, приплясывая и распевая какую-ту дегенератскую песенку.
- Я не позволю тебе превратиться в кладбище жиров и углеводов, – отвечает он мне шутливо, хватает мою вторую ногу и тянет на себя. – Ты должна быть мне благодарна – где ты еще найдешь личного тренера за бесплатно? – он больно щипает меня за коленку – я дрыгаю ногами и почти взвываю от отчаянья, что мне не удастся поваляться еще хотя бы пять минут.
- Отвали! Отвали! – верещу я истерично, вырвав одну ногу, пяткой пытаясь заехать ему в глаз и запуская в него все, что попадется под руку, начиная подушками, заканчивая будильником – иногда получается попасть, но он лишь смеется. Не смешно совсем Марку было лишь, когда я однажды заехала ему ногой по самому драгоценному. Целый день бегала за ним и извинялась, пока он строил из себя мистера обидчивость.
- Фу, Мередит, какая ты мерзкая – скоро не влезешь ни в одни свои джинсы, - продолжает он измываться над моим телом, щипая меня за пальцы ног, отчего я дрыгаюсь, словно припадочная – щекотно же. Через две секунды я взвываю – Марк укусил меня за лодыжку, словно моя нога – куриная ножка. Идиот, вообще мозгов у него нет.
– Я не просила тебя быть моим тренером! Запомни, Маркус Давиан! – угрожающе тычу я в его направлении пальцем с каждым словом. – Я приду и съем три толстенных гамбургера, чтобы набрать обратно все калории, что ты с меня сгонишь! – он лишь громче смеется.
- Тренер О’Райт принимает вызов! – кулаком он стукает себя по груди, в знак своей боевой готовности. – Тогда я загоняю тебя до такой степени, что ты не сможешь поднести вилку ко рту! Сегодня побежишь вокруг дома… со мной на плечах! – я почти начинаю капризно хныкать. – Да, именно так, боец! – он почти стягивает меня с кровати. – А я надену ковбойские сапоги со шпорами и буду пинать твои бока, крича: «эгегей!» и размахивая лассо над своей головой! - он хватает меня за руки и сдергивает с постели. Не знаю, зачем он так растягивает мое пробуждение – он мог бы одним резким движением меня стянуть с кровати. Видимо, ему нравится надо мной издеваться.
В общем, приходится бегать вместе с ним и его змеей. Хорошо хоть, что Марк натягивает наушники и будто абстрагируется от происходящего – если бы он еще и говорил что-то, я бы точно не сдержала порыва пнуть его по… куда-нибудь.
Эта лягушка каким-то чудесным образом изменила Марка. На его голове теперь нечто отдаленно напоминающее нормальную прическу, куда-то делись мной любимые растрепанные пряди. Парень стал бриться куда чаще: его возлюбленной не нравится щетина. Мне же всегда нравилось проводить ладонью по его колючей щеке, приятно щекочущей нежную кожу руки. Он даже пробовал бросить курить ради нее! Слово «пробовал» в данном предложении ключевое. Более чем на пять часов Марка не хватило – спалился, когда я зашла в ванную, а он пытался спрятать сигарету за спину. В итоге выдал себя громким «ЧЕРТ!», когда сигарета прожгла ему майку на спине и прижгла кожу. Видимо, все-таки даже такой мотивации ему недостаточно.
Я уже не говорю про метаморфозы его характера. Нет, не так. Когда рядом нет его девушки, он все тот же Марк, вспыльчивый, ехидный и вообще больше напоминающий одну большую занозу в заднице. Но когда она рядом, все его эти качества будто гипертрофируются – он становится еще более мерзким ублюдком, чем обычно. И каждый раз не упускает возможности задеть меня, опустив какую-нибудь обидную шуточку или замечание.
Черт бы побрал Олив, она превратила моего единственного друга, с которым я могла действительно чувствовать себя собой, в какого-то совершенно незнакомого мне человека, который вдруг ни с того, ни с сего перестал находиться рядом со мной чуть ли не ежеминутно.
Я скучаю по нему, черт возьми. И, если уж честно, как бы я там не говорила, что хотела бы научиться существовать без присутствия Марка в моей жизни – без него я чувствую себя одинокой и какой-то незащищенной.
Будто когда-то Марк так прочно залез мне под кожу, что извлекать его оттуда – ну очень болезненная процедура.
Это, наверное, обида? За то, что теперь он проводит свое время с кем—то другим?
Радует одно - зеленоволосая змея, несмотря на статус официальной пассии, совсем не мешает Марку развлекаться с другими время от времени. Он почему-то старается скрыть это от меня, уверяя, что зеленая – единственная и неповторимая. А я – королева Иордании тогда. Я больше верю девочкам из раздевалки, воспевающим дифирамбы и посвящающим оды «его сильным рукам, его чувственным губам, его бездонным глазам, его мощн…» Тьфу. Где они вообще все это нашли у него? Он ни хрена ни чувственный, ни нежный и ни внимательный. Современным девочкам ведь это надо, насколько я знаю? Что вообще в нем может нравиться в таком случае?
Я все же категорически не понимаю, почему же он отрицает свои побочные связи при мне. Раньше его гордость распирала, когда он скучающим тоном ведал мне об очередной девице, павшей к его ногам по первому мановению его пальца, сокрушаясь, что все это становится слишком предсказуемым.
I want someone to hurt Like the way I hurt It's sick but it makes me feel better».
К концу октября вечера становятся по-настоящему прохладными, чувствуется леденящее тело и душу дыхание приближающейся к нашим краям зимы. Зима в пустыне не бывает особо холодной, но нам «повезло»: синоптики обещают небывалые для этих мест заморозки.
В один из таких вечеров мы собирались в «Эндорофин»: Патрик (из футбольной команды Марка) устраивал вечеринку в честь своего дня рождения, был приглашен весь кампус. По дороге в клуб я продрогла до костей в своем тонком летнем платье - Маркусу, предусмотрительно надевшему теплый свитер, пришлось греть меня в своих тесных объятиях. Будто бы он так и ждал момента, чтобы показать мне, насколько мне без него плохо, и вообще какой он благородный рыцарь в сияющих доспехах. Я же с упорностью упрямого осла делала вид, что нет ничего особенного в его жесте. Хотелось одновременно и прижаться крепче к нему, и, покрыв самыми отборными ругательствами, оттолкнуть.
Ох, как мне не нравится то, вот что превращаются наши с ним отношения. Как мне не нравится то, во что превращается мое к нему отношение.
Так мы и вошли в «Эндорофин», но выплывшая откуда не возьмись Олив быстро заставила парня переключить свое внимание на нее, руки ее – смертельные удавки – обвили его шею, и она увлекла Марка куда-то в полумрак клуба. Дрянь.
Народ тем временем все больше набивался в небольшое здание, стены клуба явно были тесноваты для масштабов проводимого мероприятия. Шум и гул многочисленных голосов наполнили «Эндорофин» до потолка, вылившись и за пределы клуба. Некоторые студенты штурмовали танцпол, другие, выпившие не один бокал, лежали без сознания где-то под барной стойкой. Все без исключения укромные и не очень уголки клуба были заняты целующимися (и не только просто целующимися) парами. Одни из них были влюбленными уже давно, другие – познакомились лишь здесь: они не рассчитывали больше чем на одну ночь, за этим они и явились сюда. А я среди этого рассадника греха и разврата выполняла функцию подпирателя стен, потягивая из бокала «Кровавую Мэри».
- Мередит, - натянув осторожную улыбку, подкатил ко мне нетвердо стоящий парень, рукой упершись в стену рядом с моей головой.
- Дейв, отвали, - пробурчала я, отведя взгляд куда-то в сторону – мне даже не понадобилось смотреть на лицо подошедшего, чтобы понять, кто же вздумал заводить со мной разговор.
Дейв Доусон – плод страстной ночи мексиканца и американки, старинный дружок Марка, старше его на семь лет и на одну судимость за кражу. Раньше Дейв учился с нами в школе, мне было двенадцать, что ли… Потом его с позором выперли – узнали о том, что он продает наркоту. Марк неплохо общается с ним временами. Например, когда в школьные годы он уходил в наркоугар, постоянно зависал у него на квартире, не сползая с дивана и ловя руками звездочки, которые виделись ему под кайфом. Насколько знаю, Доусон нигде не учится сейчас и зарабатывает на жизнь своим рискованным бизнесом – поэтому я и не поняла, что же он делает в Техе.
- Передай братцу, что он мне за порошок должен, я жду… - наклонился он ко мне еще ближе – я на мгновение замерла, вслушиваясь в его голос, потому что голос – единственное, что мне нравится в Дейве.
Если бы я услышала его где-то по телефону или на радио, и не знала, кому он принадлежит, я бы подумала, что его обладатель – художник или музыкант. Не знаю, почему. Что-то очень глубокое и приятное есть в голосе Дейва. Он никогда не разговаривает так, чтобы можно было понять, что он зол или недоволен – его голос всегда ровный, негрубый и какой-то… доброжелательный что ли. Я бы сказала «бархатный», но все-таки не заслуживает Доусон таких красивых эпитетов.
Весьма странным мне кажется то, почему же такой приятный голос достался человеку, в котором я не могу выделить ни одну положительную сторону.
Вот голос Марка, например, гармонирует со своим обладателем. Природная хрипотца, ставшая еще более ярко выраженной от курения с раннего возраста, интересным образом сочетается с его голосом-хамелеоном, умеющим быть совершенно разным в зависимости от ситуации. Он может быть и совершенно обычным, не низким и не высоким, с едва уловимой игривой ноткой и какой-то насмешкой, а может и иметь некую претензию на загадочность и глубину. Сложно сказать, какой голос Марка – его настоящий. Так же сложно сказать это и о его богатой мимике – не всегда можно понять, настоящая ли эмоция отражена на его лице.
- Я не занимаюсь благотворительностью… - продолжил Дейв, вырвав меня из мыслей, каким-то неведомым образом вдруг перетекших к Марку. – Пусть он мне и друг… Он сейчас там неадекватен вообще, поэтому с ним не пытаюсь даже говорить.
- Сколько он должен? – поинтересовалась я, подняв глаза на смуглое лицо, украшенное четырехдневной щетиной.
- Сотню всего-то, зачем весь этот сыр-бор, правда, Мерри? – пожал он плечами, облизав темные потрескавшиеся губы.
- На, - покопалась я в сумочке, достала сотню и протянула ее парню. – Держись от него подальше, окей? – попросила я. Постаралась сделать свой тон угрожающим, что у меня не очень-то вышло, наверное.
Дейв улыбнулся и попытался коснуться моего лица, но я отдернулась. Он еще раз пожал плечами и поплелся куда-то по своим делам.
- Скучаешь? - подплыл ко мне растрепанный и счастливый Марк уже через минуту в компании своего лучшего друга по пятничным вечерам – Джека Дэниэлса. От парня разило виски и сигаретами - прекрасный коктейль. Ремень был расстегнут, да и вообще выглядел он весьма потрепанно – кто-то сейчас отлично развлекся в кабинке туалета.
- Фу, иди умойся, от тебя воняет в радиусе километра, - мрачно выпалила я и заметила, что он еле держится на ногах: явно под чем-то. Я видела, как Марк покупал какую-то дрянь у третьекурсника, наверняка, это она и нашла свое применение. Еще лучше. Интересно, его организм когда-нибудь пошлет его в дальний поход? До сих пор не понимаю, как он умудряется заниматься спортом при своем таком увлечении всякими веществами.
Улыбка на его лице была настолько тупой и широкой, что казалось, что его лицо вот-вот треснет. Ну за что мне это наказание?
– Ты же стоять не можешь, где твоя драгоценная Олив? – поморщилась я, еще раз посмотрев на его пьяную физиономию.
- Мне тебе нравится мозг парить, - ответил он, пошатнувшись, и почти впечатался в меня своим телом, однако вовремя подставил руку, упершись ей в стену. Я лишь раздраженно покачала головой.
Обхватив туловище Маркуса обеими руками и на мгновение вспомнив могучий русский дуб с картинок детских книжек, я потянула парня к ближайшему сидению. Это давалось мне с трудом, потому что этот пьяный бабуин не особо стремился помогать мне в желании усадить его, раздавая глупые реплики всем подряд и так и норовя прильнуть к крану бочонка с пуншем.
Когда мне удалось дотащить Марка до более-менее спокойного островка клуба, он тяжело плюхнулся на стул и облокотился на барную стойку. Я опустилась на соседнее сидение и смогла перевести дух – тащить почти девяностокилограммовую тушу задачка не из легких.
- Давай выпей, Мер, - заплетающимся языком проговорил мне Марк. – От твоего томатного сока, что ты там пила, веселей не станет. Эй, бармен… - он потянулся за очередной бутылкой, но я вовремя схватила его руку.
- Хорош, - тоном строгой училки сказала я ему. – Ты мне скажи лучше, где твоя Олив? Почему я с тобой вожусь, а не она?
- Какая Олив? – искренне недоумевал парень, будто и правда никогда не знал эту змею. – А, эта, с зелеными волосами… - Марк показал пальцем себе кудри, почесал затылок и улыбнулся, будто сделал открытие века, вспомнив свою подружку. – Мы расстались типа, - пояснил он мне будто между делом, стряхивая несуществующую грязь со свитера.
- Что ты сказал? – переспросила я, не веря известию и радуясь одновременно.
- Ну, расстались, она в дамскую комнату ушла, сейчас придет, и мы вновь будем неразлучны, - рассмеялся Марк, чуть не свалившись со стула. Мне захотелось помочь ему упасть, чертов идиот. – А ты обрадовалась уже, - констатировал факт парень, произнеся это практически трезвым тоном. – Люблю я тебя обламывать, милая, - еще раз ослепительно улыбнулся он своей кривой пьяной улыбочкой. Ох, как бы я тогда ему что-нибудь обломала. Руку, например.
- Ой, вот ты где, сладкий! - вновь возникла будто ниоткуда Олив, мягко опустив ладонь с пошлыми наращенными ногтями на плечо Марка, отчего-то вздрогнувшего и на секунду неосознанно принявшего выражение лица, будто его сейчас стошнит.- Мерри, - обратилась она ко мне - по слуху резанул ужасный акцент, который Марк с каких-то неведомых соображений называет «горячим». – А что ты тут сидишь? Там друзья Патрика из футбольной команды возле ди-джея, крутые ребята, - она махнула рукой куда-то в сторону, указывая направление, где находились эти самые «ребята». – Иди к ним, может, получится чего-нибудь с кем-нибудь из них…
- Как же, - раздраженно оборвал Олив на полуслове Марк. – Она у нас практически монашка - лучше на каторгу в Сибирь поедет, чем к парням подойдет, - посмотрел он на меня, еле как справляясь с задачей сфокусировать взгляд, но зато прекрасно найдя возможность вложить в свое выражение лица столько издевки и желчи, сколько только смог в себе найти.
Боже, кто бы знал, как иногда он меня бесит. А когда Марк выпьет, то становится совершенно невыносим. Понимаешь это, когда не пьешь вместе с ним. В общем, я еле сдержалась, чтобы не выплеснуть в лицо этому кретину содержимое моего бокала или сделать что-нибудь в стиле тупой истерички.
Будто бы не он сам в первую же неделю нашего пребывания тут набросился на какого-то парня, который «не так на меня посмотрел». Просто ужасно нелогичный Марк какой-то.
- Ах, ясно, - растягивая гласные, произнесла Олив - хищная улыбка растянулась на ее лице. У меня сразу возникла стойкая ассоциация с затаившейся змеей, приготовившейся к смертоносному броску. – Но я думаю, ты, Мерри, не будешь сильно возражать, если я украду у тебя Марка ненадолго?.. Хотя, нет, надолго, - она натянуто улыбнулась мне – и опять мне чуть ли не померещилось, что вместо человеческих зубов у нее клыки, и яд капает с этих клыков.
- Конечно, - без тени эмоций холодно произнесла я. – Валите, куда хотите, - постаралась я натянуть доброжелательную улыбку, страстно желая, чтобы они оба сию же секунду провалились куда-нибудь под землю.
Олив адресовала мне еще одну обворожительную (по ее меркам) улыбку, Марк же секунду смотрел на меня в упор - выражение победителя ясно читалось на его лице, взгляд шептал мне: «неудачница». Еще мгновение – и он уже где-то в другом месте.
Хотелось напиться, надраться до чертиков, чтобы забыть все и всех, вплоть до себя самой.
- Бармен, мне что-нибудь убийственное, - слегка подняла я руку, чтобы татуированный длинноволосый работник клуба самой криминальной наружности обратил на меня внимание и помог мне осуществить свое желание.
Я, вообще-то, в арте уже эту картинку выставляла, но… арррр, я везде его впихну. Марк.
Вот чем наш мистер зло занимается по ночам в Даунтауне, оказывается Банки он грабит, как же – местных девиц танцулькам обучает. М и М жестко его спалили.
«It's all made worse by a simple scheme You're slipping away from me Can't decide sometimes if it's worth the point The point is the struggle, insecurity».
Боже, никогда не чувствовала себя ужаснее, чем в то утро. Мне противопоказано много пить, определенно. В голове вместо привычной ясности мыслей витал лишь туман, мое бедное тело ломило, будто по мне прошлись сотни танков одновременно, а во рту разверзлась сухая пустыня, вроде той, что открывалась взору, если выглянуть в окно.
Так и хотелось позвать кого-нибудь, что бы этот кто-то немедленно задернул все шторы. Свет из окна, бликами пляшущий по моему лицу и прежде так радовавший меня с утра, сейчас лишь раздражал и заставил отвернуться к стене.
- Вставай, раз уж проснулась, - послышался хриплый заспанный голос откуда-то из угла комнаты. Думаю, несложно догадаться, кому он принадлежал. Я слегка приоткрыла один глаз, чтобы…
Стоп… что я делаю в комнате Марка? Ладно, плевать…
Я приложила немало усилий, чтобы заставить себя разомкнуть тяжелые веки и повернуться к источнику звука. Он сидел на небольшом диванчике, взъерошенный и еще немного сонный. След от подушки отпечатался на его щеке, но в целом он выглядел неплохо. Счастливчик, у него уже выработался иммунитет против похмелья. Ведь ко всему со временем привыкаешь…
..И… он спал на этом крошечном полуметровом диванчике, пытаясь впихнуть туда свое тело и отдав мне свою кровать с одеялом?
Какая прелесть.
- Что вчера было? – попыталась я произнести нечто членораздельное, но попытка провалилась, из моего горла вырвались лишь какие-то жалкие хлипающие звуки.
- Ого, - удивленно произнес Марк, – тебе все-таки нельзя пить. Посмотри на себя в зеркало – зрелище не из приятных, - посмотрел он на меня так, как смотрят родители на своих маленьких детей, сотворивших какую-нибудь умилительную глупость.
Я с превеликим трудом встала с кровати и, опираясь на стены, подбрела к зеркалу. Оттуда на меня смотрела растрепанная девица с размазанной по лицу косметикой.
- Не припомню, чтобы нанимался доставщиком пьяных до потери сознания девиц в их теплые постельки, - продолжил Марк тиранить мой мозг.
- В «свою теплую постельку», ты хотел сказать?.. Так, стоп, - внезапно блеснувшая в моей голове мысль заставила меня на секунду очнуться. – Где мое платье? – оглядела я свою пижаму. – Ты с меня его стащил, а?
- Я глаза закрыл, - лениво ответил Марк, сонно поморщился, встал с дивана и направился ко мне, потягиваясь во все стороны и хрустя шейными позвонками.
Как же, глаза закрыл. В его духе скорее было бы стащить с меня одежду, сфотать на мобильник и сделать массовую рассылку друзьям. Надеюсь, так уж он не делал.
– Не напивайся так больше, - серьезно продолжил он, в голосе вновь четко обозначилась хрипотца. – Ты себя плохо вела, - он положил тяжелую ладонь на мое плечо и серьезно посмотрел в глаза, будто бы говоря: «Я недоволен твоим поведением, сегодня останешься без десерта».
- Что я делала? – проблеяла я, как-то согнувшись под весом его руки. Мои надежды не услышать ничего ужасного таяли так же стремительно, как форель, которую Дин готовит на день рождения Меган.
- О, легче спросить, что ты вчера не делала, - ухмыльнулся парень. – Еле вытащил тебя из кабинки уборной, где тебя лапал один отморозок. Ты к, слову, была совсем не против, - мои глаза округлились, - и ужасно сопротивлялась, когда я тащил тебя к выходу, - Марк показал мне свежий след от глубокого укуса на тыльной стороне своей ладони, напустив на себя вид «ты еще поплатишься».
Да, детка, ты была великолепна - сказала я сама себе. Однако не только свежий укус появился на ладони парня. Костяшки его пальцев были сбиты – такие отметины на них появлялись, когда кулаки Марка встречались с чьим-то лицом…
- Ой, прости, - коснулась я его руки. – Я постараюсь больше так не делать.
- Уж постарайся, - усмехнулся Марк снисходительно. Из-за одной только этой полуулыбки утро стало почти добрым, а слепящий свет, проникавший в комнату - почти сносным.
Этот день был днем поп-корна и глупых комедий на экране дешевого телевизора. Мы дружно забили на все лекции, которые я и так нечасто радовала своим присутствием. Это Марк у нас прилежный ученик, посещающий все курсы и ходящий на кучу дополнительных по всем отраслям своей специальности. Однако сегодня я уговорила его остаться дома, глупо смеяться целый день и кидаться воздушной кукурузой.
Мне даже показалось, что мы почти стали прежними.
Следующий же день выдался более насыщенным на события – официальный выходной, в честь какого-то глупого праздника, именующимся в Техе «Днем Кактуса». Все живущие в кампусе, стеклись в тот день в студенческий центр – местную библиотеку и кофейню по совместительству, спонсирующуюся не руководством университета, а каким-то частным предпринимателем – в общем, тут всегда можно было достать бутылку-другую втайне от «начальства». Только мы пересекли порог кофейни, Маркус тут же куда-то улизнул со своей змеей, так что мне пришлось искать развлечения для себя самой.
- Эштон, мне «Маргариту», пожалуйста, - подошла я к барной стойке. Я не упоминала, что Эштон подрабатывает барменом тут? Говорю же – молодец, парень.
- Алкоголь не продаем, - совершенно официальнейшим тоном ответил он мне, даже не отрываясь от каких-то пометок в блокноте, будто бы мы и не знакомы вовсе.
- Смит, да брось! – развела я руками. – Сегодня праздник, никто за этим местом не следит… Ну, пожалуйста! Кофеварка и у нас дома имеется, а лучше тебя никто коктейли не делает, правда-правда! – упершись кончиками пальцев в край стола, слегка подалась я вперед, сократив дистанцию между мной и Эштоном, делавшим вид, что даже не в курсе, кто я такая.
- Черт, Мередит, давай еще громче! – вдруг бросил он куда-то в недра стойки со своей стороны блокнот и посмотрел на меня, попытавшись натянуть возмущение на свое лицо. Но Эштон не умеет быть злым, так что он быстро сменил гнев на милость и усмехнулся, хитро посмотрев на меня. – Там только что мой препод по международным отношениям кофе допил, ты чуть всю конспирацию не сорвала, - состроил он физиономию, расслабившись и расстегнув верхнюю пуговицу отглаженной рубашки. – Где этого носит? – поинтересовался Смит, берясь за шейкер. «Этот», конечно же, в нашем понимании существует только один – так что мне не составило труда понять, о ком речь.
- Со своей зеленой где-то развлекается, - пояснила я Эштону и, найдя интересным его место работы, наглым образом протянула руки к стаканчику с зонтиками, воспользовавшись положением друга бармена, для ближайшего их рассмотрения.
Эштон отчего-то усмехнулся. И как-то так недобро усмехнулся. Будто бы ему открыто какое-то… ну тайное знание, как минимум.
- Что? – нахмурилась я, увидев эту его усмешку.
- Вам нужно просто сесть и поговорить, Мередит, - как-то непонятно сказал он мне, не отрываясь от приготовления коктейля.
Какие все загадочные нынче. А Смит всегда просто поражал меня этим своим качеством – говорит совершенно ровным тоном, но абсолютно какие-то непонятные моему мозгу завуалированные вещи, что я сразу начинаю чувствовать себя какой-то ужасно глупой и неосведомленной.
Только хотела я протянуть руки к бокалу, что поставил передо мной отвлекшийся уже на других клиентов Эштон, как меня окликнул чей-то голос.
- Мередит! – услышала я позади меня. Кто-то слегка коснулся моей ладони. Повернувшись, я увидела представшему моему взору Патрика, у которого я имела честь быть на дне рождения буквально вчера.
- Привет, - поприветствовала я парня. На большее меня не хватило. Я уже говорила, что не умею общаться с людьми?
- Можно тебя на минутку? – шепнул мне на ухо он, кивнув куда-то в сторону и как-то странно косясь по сторонам, будто кто-то мог за ним следить, последовал вглубь просторной комнаты.
Я, совершенно озадаченная, направилась вслед за парнем, шагавшим куда-то в тихий угол кафетерия, где располагаются лабиринты стеллажей с книгами, грубые столы и висит табличка «не шуметь!» - в общем, в сторону мини-библиотеки для тех, кто даже когда приходит поесть, не может забыть об учебе.
– Мередит, - вдруг резко остановился Патрик и развернулся ко мне лицом – я чуть не врезалась головой в его плечо. Подняв замешанный взгляд на лицо парня, я увидела, что он с какой-то обеспокоенной серьезностью просто прожигает меня насквозь темными глазами. – Мередит, - опять повторил он как-то нервно. – Ты так быстро с вечеринки ушла, я даже не успел с тобой как-то поговорить толком… А я, ну, хотел… Ты… классная, - выдавил он из себя, чем вызвал недоумевающее поползновение моих бровей вверх. Мне сразу же не понравился оборот, который принял наш разговор.
- Спасибо, - буркнула я. – Ты тоже ничего. - Патрик нервно хихикнул. Он явно чувствовал себя не менее неловко, чем я.
- Я даже не успел там ничего… а мы с тобой, ну, ты, наверное, не помнишь… - почесывая затылок и не смотря на меня, начал что-то бурчать парень. – В уборной, мы с тобой…
Уборная… Ну, нет, не надо только говорить, что…
- Стоп… - вдруг прозрела я, - так ты тот самый отм-… парень, с которым я что-то там в кабинке сортира делала?! – пораженно открыла я рот и тут же зажала его ладонью. И только сейчас я заметила довольно большой по площади синяк по скуле парня и сбитые, такие же, как у Марка, костяшки пальцев. А пьяная Мередит молодец – сам хозяин вечеринки! – Черт, прости, я не понимала вообще…
- Я, собственно, что хотел-то, - будто не слыша всех моих извинений, продолжил Патрик. – Может, сходим куда-нибудь вместе? В кино, в парк, в кафе… - нервно перебирая пальцами и не смотря на меня, спросил парень.
Боги, только не это.
- Патрик, ты правда очень хороший, но... Не потому, что ты мне не нравишься, просто… Не знаю... Марк любому челюсть проломит, кто ко мне приблизится, ты же знаешь, - невнятно протараторила я. – Это удивительно, что он еще не бежит сюда с копьем для метания, чтобы запустить его в твою голову, - пожала я плечами виновато и подняла на него исподлобья совершенно подавленный взгляд. – Марк… он…
Марк. Марк. Марк. Вон из моих мыслей, ошибка аиста, принесшего Лие вместо ее ребенка сына лошади и бабуина. Нужно было видеть выражение лица парня в тот момент – вселенское отчаянье отразилось на нем.
– Мне нужно выйти, - скороговоркой произнесла я, попятившись к выходу. – Прости.
Патрик так и остался стоять на том же месте, озадаченно уставившись куда-то в пространство. Но для прогулки в кино он найдет себе кого-нибудь и получше девочки, чьи комплексы исчисляются знаком бесконечности. А я слишком нервная. Когда вышла на улицу, сердце мое ужасно быстро билось. Так реагировать на проявленную симпатию – уже клиника.
***
Я спокойно возвращалась домой с лекций, наслаждаясь последними теплыми деньками в Техе. Я даже хотела пройтись еще немного, когда в поле моего зрения показался наш дом, однако взглянув на него, я поняла, что с прогулкой придется повременить.
Из приоткрытого окна моей комнаты тонкой струйкой тянулся дым. Вереница моих мыслей была примерно такова: «Марк один дома – идиот – пожар».
Я тут же со всех ног помчалась к дому. Залетев на второй этаж и распахнув дверь своей комнаты, я увидела совсем непривлекательную картину и раздраженно вздохнула, покачав головой.
Четыре бабуина во главе с королем бабуинов курили травку в моей, черт возьми, комнате и ржали, как пьяные кони, те самые, которые мучительно умирают в данный момент от капли никотина.
- Придурки! Кретины! – залетела я тут же в комнату и принялась швырять чем попадется в кого попадется. Это стало лишь еще одним поводом для дикого приступа смеха. – Почему вы в моей комнате?!
- Успокойся, - вытаращился на меня Марк. – У меня в комнате немного… беспорядок, - пояснил мне он и, облизав губы, еще раз затянулся.
- Хочешь? – протянул мне косяк Доусон, уставившись куда-то в область моих коленок совершенно отсутствующим взглядом.
- Нет, - ответила я, - не сегодня… - он с некоторым разочарованием пожал плечами, будто говоря «ну, как знаешь». – О, тебя из Ля Тур выгнали? – только обратила я внимание на Джейсона, крепко прижимавшего к груди подушку в форме сердца, будто что-то самое ценное в его жизни, и взволнованно, торопливо нашептывающего что-то в ее воображаемое ухо – видимо, уже чем-то и до этого закинулся. В общем, Миллер мне не ответил - слишком уж был увлечен втолковыванием правды жизни и каких-то личных наставлений своей новой подруге.
- Знаешь, - подал голос Эштон, обратившись к Марку, - ты все-таки кретин. Такие девочки не по зубам таким придуркам, как ты, - Марк отчего-то захихикал, как пьяный восьмиклассник на своей первой вечеринке.
- Я готов заключить пари, что уже спустя час знакомства со мной она повиснет на моей шее и будет умолять о продолжении вечера, - заплетающимся языком проговорил мой придурошный дружок и утвердительно мотнул головой. – Ну, кто готов поспорить?
- О чем речь? – поинтересовалась я, опустившись на край кровати.
- Шестая страница, - Эштон пошарил рукой на столике и взял с него местную студенческую газету.
Новый дикий приступ повсеместного смеха.
Я взяла в руки газету и открыла на той странице, которую мне назвал Смит. На этой странице красовалась фотография какой-то девочки. Прочитав заголовок, я поняла, что это ежемесячная рубрика о лучших учениках Теха. Вникнув в чтение, поняла лишь, что эту девочку зовут Джо Берри – скромница, не интересующаяся ничем, кроме учебы; что же этим самым мне хотели сказать дружки Марка, до меня не дошло.
- Я поспорю с тобой, - услышала я голос Доусона, пока читала про успехи в учебе этой Джо и про ее правильные взгляды на жизнь. – На кону двести баксов… И проигравший оббегает женскую общагу три раза а-ля «натюрэль». – Маркус усмехнулся. Уверена, он это делал и так не раз, скрываясь от строгих надзирателей.
Опять дикое ржание. Боги, неужели я себя так же веду?
- Вызов принят! – Марк, отсмеявшись, выпустил в воздух кольцо дыма. – Через неделю получишь снимок, где она лижет мою шею или… еще что-нибудь, - он опять заржал, а я поморщилась.
- Вы стадо тупых баранов, - дочитала я статью и отложила газету. – Это так мерзко! Вы об этой девочке-то подумали? Это гадко, чертовы вы ублюдки! – возмутилась я, обращаясь больше всего к Марку, которому и предстояло совершить злой умысел, в надежде его отговорить. Он лишь уставился на меня тупым взглядом и выпустил в мою сторону еще один клуб дыма. – Она пошлет тебя сразу же, как увидит, - решила зайти я с другой стороны, поняв, что до моральных принципов Марка не достучаться, ввиду их отсутствия. – Чтобы она хотя бы не верещала от отвращения, глядя на тебя, тебе придется скормить ей весь свой запас экстази.
- Черт, милая, ты гений! – просиял Марк. – Отличная идея, так все становится еще проще, - он широко улыбнулся. – Всунуть ей таблетки вообще не проблема.
- Фу, ты мерзок! – пихнула я его в плечо, отчего последовал еще один приступ смеха. – Я говорила несерьезно!
- Возьми у Дейва косяк и успокойся, - ответил мне Марк, вытирая слезы, выступившие от смеха. Я с сомнением посмотрела на его дружка, протягивающего мне самокрутку.
- Ладно, давай, - подошла я к Доусону и выхватила из его рук косяк, подарив ему еще один раздраженный взгляд. Марк улыбнулся самым мерзким образом.
***
Из дома пришло печальное известие – скончалась бабушка Беверли. Я не особо была близка с ней, к сожалению. Марк же был совершенно подавлен – Беверли была для него гораздо ближе родителей, а он был для нее самым любимым внуком, не смотря ни на что. На похоронах он не проронил ни слова, лишь нервно хрустел костяшками пальцев и теребил узел галстука – терпеть не может эти удавки. Зато по возвращении домой напился до бессознательного состояния и чуть не перебил все стекла в своей комнате. При взгляде на разбитого вдребезги Марка мое сердце просто разрывалось на сотни мелких кусочков. Никогда бы не подумала, что он может так близко принять это, несомненно, ужасное, но все-таки неизбежное и… обязанное случиться событие. Никогда бы не подумала, что он вообще может что-то близко принять.
«Why, why does fate make us suffer? There’s a curse between us, between me and you».
Я еще готова была мириться с Олив, когда мы с ней пересекались лишь в коридоре нашего дома, и то, я спешила натянуть на себя озабоченную физиономию и скрыться в другом направлении как можно быстрее, бурча что-то про утюг и кипящий чайник одновременно. Но момент, когда эта змея пересекла порог моей комнаты, заставил меня напрячься.
Уже два часа я спасалась наушниками, пытаясь заглушить какие-то неестественно громкие змеиные стоны. И сейчас была, мягко сказать, на взводе.
Я не видела ее, но почувствовала присутствие спиной. А когда обернулась, чтобы посмотреть врагу в лицо, то так и вовсе вскипела от гнева. Шкала моего терпения оказалась переполнена.
- Что ты себе позволяешь?! – возмущенно завопил кто-то моим голосом. – Как ты можешь являться в мою комнату, мало того, что без приглашения, так еще и в полуголом виде?! – взорвалась я и подлетела к Олив.
Я. Взорвалась. Ого.
Когда она предстала передо мной в одном нижнем белье, то мне стало еще проще представить, как Марк обнимает ее, как целует, как… У меня богатое воображение, черт возьми. Олив лишь слегка улыбнулась, когда я накричала на нее, но по ее глазам было видно, что она удивлена. Тихоня Мерри злая, орет от гнева – мало кому удается такое увидеть. Я, признать, была удивлена не меньше тому, что позволила своим эмоциям взять верх над собой.
- Эй, спокойно! Я хотела попросить у тебя расческу…– она подняла ладони на уровень своего лица, чтобы показать, что не хочет конфликта. – А в чем я, по-твоему, должна выходить из спальни Марка? – хищно улыбнулась она - едкий яд источала ее улыбка. – В костюме послушницы монастыря?
- Вали отсюда! – я уперлась руками в спину Олив и стала выпихивать ее к выходу из комнаты, как последняя истеричка. Та лишь лепетала, что ПМС сейчас успешно лечится таблетками, и советовала мне какие-то труднопроизносимые названия лекарств от нервных расстройств. – Да, и из дома тоже убирайся! - прикрикнула я на нее, когда все же смогла вытолкнуть за порог комнаты.
Посоветуй эти лекарства своему парню, дура. У него, судя по всему, ПМС круглый год.
- Какого черта?! – оглушительно распахнув дверь, уже через мгновение кричал мне вышеупомянутый, стремительно вылетевший из душа прямиком в мою комнату.
Капельки воды на его теле поблескивали в искусственном свете - одна, большая, стекавшая с мокрых взъерошенных волос по виску вниз, совершенно приворожила мое внимание. С трудом сконцентрировалась на том, что он говорит.
– Какого черта ты делаешь, я тебя спрашиваю?! – пытался добиться от меня Марк хоть какой-то реакции, наклонившись ко мне. - У меня были планы на вечер! И что теперь, по-твоему, мне делать?!
- С рукой своей развлекись! – подала я признак того, что слышу его.
Я не собиралась уступать Марку и пытаться избежать конфликта, как сделала бы в другой… любой другой раз. Я вдруг вспомнила все те гадости, что он наговорил мне за последние несколько недель, в памяти всплыли многие события, когда я рисковала своим задом, чтобы его отмазать, вытащить из неприятностей, как помогала ему, а в ответ получала лишь сплошное… дерьмо, одним словом. А если честно, то мне не было обидно. Почему-то. Хотя это было бы наиболее логично. Мне просто хотелось сказать что-то вроде: «Ау, я еще здесь! И у меня тоже есть какое-никакое мнение на твой счет».
– Мне надоело постоянное присутствие здесь всяких посторонних девиц, причем, всегда разных! – озвучила я одну из многочисленных претензий к этому барану.
Вся его злость тут же испарилась в неизвестном направлении.
Мне показалось… или какое-то… торжество отразилось на его лице?
- Знаешь, почему ты так бесишься? – произнеся это тихим, медленным тоном, Марк наклонил голову, посмотрел на меня с прищуром и ухмыльнулся, закусив нижнюю губу. – Ты просто не можешь принять то, что я нравлюсь этим девицам и получаю от них все, что мне нужно, в то время, как ты до сих пор целуешься лишь с фруктами, – он вскинул одну бровь. – И только не нужно делать вид, - шире распахнул он глаза и издевательски приподнял обе брови, - что тебя заботит моральная сторона вопроса моей полигамной натуры, а не сам факт того, что у меня кто-то есть, - он развел руки, слегка пожав плечами в жесте «ну, что поделать, таким прекрасным меня сделала природа!».
- Что? – пораженно произнесла я полушепотом, пытаясь переварить суть слов Марка. – Ты хочешь сказать… я ревную тебя? Ревную?! – этот павлин криво усмехнулся, обнажив правую часть зубов. – Да сдался ты мне, идиот! – я всплеснула руками, чуть не заехав Марку по гладко выбритой для «планов на вечер» щеке.
- Ты сама это сказала, заметь, - почти мило улыбнулся парень, но глаза его выражали просто огромную гамму чувств: раздражение, ехидство, нескрываемое самовольство. – Я не имел в виду ничего такого, - скривил он рот то ли в усмешке, то ли еще от чего, слегка задрал подбородок и посмотрел на меня, как на кучу не самых приятных вещей.
- Да не нужен ты мне, придурок! – возмутилась я, уже понимая то, что назревает масштабный, непривычный конфликт.
Тему каких-то подобных чувств мы вообще раньше не затрагивали. Особенно этих чувств в отношении нас самих.
– И… а ты сам?! – резко выкинула я вытянутую руку в его направлении, когда мою голову вдруг озарил весомый аргумент. – Какого хрена ты от меня всех парней отгоняешь, а? – впилась я глазами в лицо сразу потерявшегося, нахмурившегося Марка.
- Это… это другое! – со злостью выкрикнул он, вдруг растеряв все свои маски невозмутимости и самоуверенности. – Я о тебе забочусь, идиотка! Я в курсе, что парням от таких, как ты, нужно, потому что…
- Потому что ты сам такой, Марк? – перебила я его, и, что странно, он даже не попытался меня оборвать или перекричать. – Ты это хотел сказать, мистер «хочу все, что передвигается»?- парень лишь как-то подавленно посмотрел на меня исподлобья.
Будто бы… я не знаю, я не факт озвучила, а задела его за живое.
– И эти ваши отношения с зеленой это только подтверждают! Какого черта ты развлекаешься со всеми подряд, если вы типа «встречаетесь»?!
Марк терпеливо выслушивал мои слова, но по его напряженной челюсти и сжатым губам я поняла, что он с радостью бы врезал мне сейчас. Хотя глаза его… глаза его были наполнены чем-то таким, что… мне на мгновение захотелось сказать «да ладно, забудь!» и прижаться к нему в примирительных объятиях. Но я не поддалась своему секундному желанию.
- Я вообще удивлена, как она смогла так надолго задержаться в статусе твоей подружки. Но, знаешь, я больше удивлена не тому, что ты не спешишь с ней расстаться, а тому, что она до сих пор не убежала от тебя, - я на секунду остановилась, задумавшись, стоит ли продолжать речь. Но, стоило мне увидеть, как все больше и больше вскипает Марк, и что самоконтроля его надолго не хватит, сомнений в том, что нужно договорить, у меня не осталось. – Она бы давно это сделала, если бы знала… какая ты огромная жопа! – вдруг почти взвизгнула я, как последняя истеричка.
Повисла пауза из разряда тех самых неприятных пауз - натянутых, как тонкая струна, готовая вот-вот лопнуть от напряжения. Марк застыл на месте – то ли не ожидал от меня такой прямоты, то ли боролся с приступом гнева, чтобы сию же секунду не размазать меня по стенке. Челюсть, шея и кулаки его уже заметно напряглись - еще чуть-чуть и, уверена, я бы услышала скрип его зубов. Но он по-прежнему сдерживался.
- Не понимаю, как можно полюбить такого, как ты, - прошипела я. – Никто тебя не любит и никогда не полюбит. Всем девицам нужно лишь твое смазливое личико. Никого не интересует, что у тебя внутри. А я знаю, что там. Пустота. Чертова звенящая пустота. Ты просто жалок.
Это было… необычно. Я имею в виду, говорить Марку такое. Такие слова не относятся к разряду тех, которые приятно было бы услышать. И я прекрасно это понимала, произнося их.
Парень почти готов был взорваться и еле сдерживался, чтобы не сделать что-нибудь нехорошее - я это точно видела.
Но меня это вообще не пугало. Мне нужна была эта встряска. Всплеск эмоций, всплеск адреналина. Почти сравнимый с зависанием на самом крутом вираже русской горки, когда кажется, что вот-вот сорвешься…
Сорвалась.
Марк резко схватил меня за руку чуть выше локтя и рывком притянул к себе. Хотя я ясно чувствовала, как отчего-то дрожит рука парня, которой он держал меня, то, что он был просто в ярости, было уже никак не скрыть. Глаза его, как-то торопливо перебегавшие по всей длине моего тела, практически метали искры, а уголки губ подергивались от гнева.
Поразительное зрелище.
Я застыла, как загипнотизированная, будто кролик перед удавом, и ждала развязки действия. Мне было любопытно, чем все кончится. Обычно люди стараются избегать таких моментов, дрожат от страха, когда кто-то прожигает их настолько гневным взглядом, особенно если этот «кто-то» таких внушительных размеров, как Марк. Я тоже дрожала, но то была какая-то приятная дрожь. До какого-то странного щекочущего чувства в области живота. Признать, мне… даже понравилась эта вспышка гнева, направленная на меня. Марк редко думал, прежде чем действовать, но никогда еще не поднимал на меня руку, что бы я там ему не сказала или не сделала. Какой-то новый трюк в вашей программе, мистер укротитель?
- Что тебе нужно от меня? - сквозь зубы процедил парень, наконец, угрожающе приблизив свое лицо к моему и заглянув в глаза – я, словно завороженная, уставилась на кристально-голубые радужки, будто опутанные тонкой паутинкой белых вкраплений, и суженые от злости зрачки. В убитом никотином голосе Марка я услышала четкие ноты металла, которые звучат в нем лишь тогда, когда он действительно очень недоволен.
Но его губы странно дрожали, а брови сложились в… каком-то... черт, странные у него эмоции.
– Какого хрена ты все это несешь? Чего ты добиваешься? Я должен броситься перед тобой на колени, говоря о том, что ты открыла мне глаза на правду моей жизни, или что? – с каждым вопросом нещадно сжимал он мою руку все больше. Но на боль внимания я обращала мало – я все продолжала в упор смотреть в голубые глаза, совершенно не в силах оторвать от них свой взгляд.
Я с каким-то немым восторгом наблюдала за его гневом – какое-то странное приятное ощущение застыло в моей грудной клетке. Никогда еще не проявлял по отношению ко мне столь яркие эмоции.
– Ты какой реакции от меня сейчас ожидаешь? – дрожащие, напряженные губы почти сложились в тонкую нить. – Советую тебе больше не пытаться меня разозлить. Если ты думаешь, что во мне вдруг проснется благородство, и я не воспользуюсь тем, что я больше тебя в два раза, а ты даже постесняешься закричать, и не научу тебя думать, прежде чем открывать рот - то ты ошибаешься, – он ослабил хватку, немного успокоившись и выпрямившись, когда сказал это. Но я не спешила вырываться - у меня перехватило дыхание, и я просто застыла на месте.
И это все, на что ты способен?..
- Может, проверим, каким по длительности будет промежуток времени между тем, как ты попытаешься мне что-то сделать, и между тем, как твой же собственный отец будет первым в очереди тех, кто будет желать упечь тебя в колонию? – практически ровным тоном произнесла я совсем тихо.
- Слушай, ты реально думаешь, что во мне существует хоть какой-то намек на терпение? – парень вопросительно, с огромным раздражением посмотрел на меня, преодолев первый, самый опасный, порог своей агрессии. – Заткнись и перестань пытаться вывести меня на те реакции, что тебе не понравятся, - сказал он тихо сквозь плотно стиснутые зубы. – На каждое твое действие у меня найдется свое противодействие, дорогая, а учитывая разницу в массах…
- Это кто это тебе так сказал?! – перебила я Марка.
- Кореш мой – Ньютон! – резко выкрикнул парень, сжав мою руку с новой силой и слегка дернув на себя, разозленный тем, что я посмела его перебить – я заметно дрогнула от неожиданности такой перемены тихого тона на грозный рык, но решила, что лучше, действительно, заткнуться. – И я сейчас не про физические данные, а про то, что если я захочу испортить твою жизнь, я это сделаю так, как ты себе и представить не можешь, - опять опустил он голос до угрожающего полушепота.
Звучит… многообещающе.
Марк застыл на мгновение, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и не сорваться окончательно, и резко отпустил мою руку – я чуть не потеряла равновесие и слегка отшатнулась назад. Развернувшись к выходу из комнаты, он громко выругался и почти у самой двери со всей силы впечатал кулак в стену, так, что дом задрожал, а я зажмурилась на мгновение. Когда дверь со стуком захлопнулась, я улыбнулась. Какой-то совершенно неосознанной улыбкой начинающей маньячки. Удовлетворение - вот что я почувствовала в тот момент.
Я не хотела его задеть или что-то вроде того. Я, черт возьми, хотела, чтобы он просто вспомнил о моем существовании и проявил хоть какие-то свои настоящие эмоции. Не знаю, зачем мне нужна его агрессия, психи и срывы… Но когда я вижу эти неприкрытые эмоции, направленные на меня… Какое-то странное спокойствие поселяется внутри моей души. Интересно, что же думает Марк, чья маска уверенности в собственной непревзойденности сегодня пошла трещинами?
Чо это было вообще? :О С этой школой я не успела толком отчетом заняться, а хотелось из графика не выпадать, ну и вот как-то так, в общем. То, что эпиграф ко второй части – картинка из первой, я знаю, просто сначала хотела разбить несколько иначе, а потом стало лень переделывать, как всегда. И ах да, Марс идет в массы – читайте о его приключениях и попытках достать фотку, чтобы выиграть тупой спор, в династии Берри… когда-нибудь. Этот эпизод мы с Таней писали вместе, все реплики и действия Марка мои, так что это вроде бы как и бонус к О’Райтам, можно сказать.
*внезапно* Так вышло, что у меня путаница во всех сферах жизни и по полной программе - поэтому обновление оттягивается до... не знаю, какого срока. Но так как я привыкла обновлять тему по субботам (кэп, заткинись и не напоминай мне, что сегодня вторник), решила проделать мой излюбленный маркетинговый ход и принесла маааленький кусочек следующей главы сей эпопеи. Это, конечно, коварно и по-свински, но кое-кто предложил мне посвинячить под предлогом "ну хоть шо-нить уже" (пользуясь случаем, передаю привет этому кое-кому со страниц этой темы. Привет!). Без картинки - включаем фантазию :3
"– Мы могли бы втроем, - она посмотрела на меня, отчего я как-то сжалась, боясь, что и Марк сейчас обратит глаза в мою сторону. Но он, напротив, напряг все лицевые мышцы, явно пытаясь не выдать того, что вообще каким-то образом ощущает мое присутствие, - посмотреть фильм, мультик какой-нибудь… Много чего можно делать втроем… Ты меня понял! – пихнула она в плечо парня, слегка усмехнувшегося после ее последней фразы".
Мне было так лень выкладывать это – я бы с большой радостью еще до следующей субботки потянула. И… вот то, что изложено ниже – это первая часть одной большой главы, вторая часть которой будет на следующей неделе. И глубинный смысл названия тоже раскрывается во второй части, поэтому пока не обращайте внимания. Или можно построить всякие предположения – хотя тут логика бессильна, думаю.
«Because I wanna be a part of something This is just a story of a broken soul».
Я как-то подавленно и болезненно сверлила глазами кадык Марка, готовясь в любой момент отвести взгляд в сторону и прикинуться частью местной флоры, если вдруг он обратит внимание на то, что я смотрю на него.
Парень, держа со мной приличную дистанцию, слегка задрав щетинистый подбородок и смотря куда-то в темное небо, вертел в пальцах зажигалку и нетерпеливо слегка покачивался на месте.
Стоит уточнить, что мы находились на пороге нашего дома – не университетского тараканника, а именно нашего родного дома – и ждали, пока кто-нибудь, наконец, соизволит открыть нам дверь.
Наши первые университетские каникулы после окончания семестра мы, уставшие от скучного климата и пейзажей пустыни, решили провести дома. Ну как «решили»: Марк, без стука войдя в мою комнату и смерив меня презрительным взглядом, велел мне собирать сумки и готовиться к выдвижению на междугородный автовокзал (так называется в Техе маленькое кирпичное зданьице с вечно ломающимся, когда он так необходим, кондиционером и постоянно затопленным туалетом, куда без противогаза вообще не зайдешь). Хотя я просто уверена, что ему предлагали забрать нас на машине. Но он почему-то предпочел старый разваливающийся автобус с тесными проходами.
А когда я с огромной сумкой пыталась протиснуться на свое место через этот вышеупомянутый проход, тот козел, который Маркус, неслабо пихнул меня в чье-то сидение, пролезши вперед и сделав вид, что сделал это случайно. Вернее, просто не обернулся и ничего не сказал, будто я пустое место. От его толчка, который, я уверена, был еще очень легким для него, я потеряла равновесие и упала бы, если бы какой-то добрый дедушка вовремя не поддержал меня за локоть. Однако совершенно невредимой остаться у меня не вышло: твердый подлокотник сидения практически воткнулся в мое бедро, а чуть позже на этом месте обнаружила синяк огромных размеров.
Так что мне сейчас хотелось крыть Марка последними словами – и это мягко сказать. Мало того, что он заставил меня перемещаться до Лос-Вэлеса самым неудобным способом, который я только знаю; не помог мне с огромными сумками; толкнул; чуть не вдавил в стекло автобуса, прикинувшись спящим и упав на меня всем телом… И из-за него еще мы и приехали в десять вечера, когда дома, кажется, никого не оказалось.
Но я лишь продолжала смотреть на начинающего раздражаться от долгого ожидания парня, надеясь прожечь на нем дыру своим испепеляющим взглядом.
У школьников Лос-Вэлеса ведь сейчас тоже каникулы. Когда мы с Марком учились в старшей школе, на осенних каникулах мы вместе ездили в Даунтаун на развалюшке, которую он брал покататься у Доусона. Наверное, было весело… Я ничего не помню с подобных поездок – ведь переносимость алкоголя моим организмом примерно равна нулю. И стоит хоть капле горячительного оказаться в моей системе, моя память спешит сказать мне «до свидания».
Словом, с горечью я думала о том, как ничтожно мало понадобилось времени, чтобы нам так измениться. И спустя всего два года мы проводим наши каникулы не в статусе безбашенных друзей, а в статусе заклятых врагов.
После нашего последнего разговора, где я озвучила много неприятных для Марка вещей, он быстро оделся и, оглушительно хлопнув дверью, стремительно покинул дом. Всю ночь я не находила себе места, ощущая огромное нарастающее чувство вины в груди. Лишь где-то к обеду Марк вернулся, слегка пошатываясь и отравляя воздух испарениями алкоголя. Я, встретив его у двери, хотела было… извиниться, обнять его или еще что-то в этом роде, но по его глазам: злым, покрасневшим, с темными кругами снизу - я поняла, что разговор у нас не получится. Словом, с тех пор мы и не разговаривали…
- Может, перестанешь смотреть на меня, как на исчадие ада? – посмотрев на меня самым презрительным образом, прервал мои мысли Марк, когда заметил повышенное внимание к своей персоне.
Я не стала ничего отвечать и потупила взгляд в деревянные доски пола. У меня в голове, может, и вертелись варианты каких-то колких ответов, однако озвучивать их я не стала – вряд ли родные, открыв дверь, обрадуются, застав сцену моего удушения Марком. Да и вообще – куда-то подевалась моя решительность высказывать ему все, что я хочу ему высказать. Не потому что мне страшно за мой потенциально сломанный позвоночник, а потому что… Не знаю.
Вдруг по обратную сторону двери послышалось какое-то движение. Через секунду нашему взору предстала сонная Лия, кутавшаяся в шелковый халатик.
- Почему вы не позвонили? – тут же спросила она. – Мы ждали вас только…
Марк бесцеремонно поднял свою сумку с пола, деликатно – насколько он может быть деликатным - отодвинул мать с прохода ладонью и прошел внутрь дома. И, даже ни на секунду не остановившись и не заморочившись хоть каким-либо приветствием, уверенным шагом проследовал куда-то в направлении лестницы – должно быть, в гостевую комнату.
- Мы ждали вас только завтра утром, - продолжила Лия, проследив взглядом за удаляющейся спиной сына и с еле уловимой печалью сложив тонкие бровки. – Блейк уже спит, Эйдан в командировке, ты знаешь, а Дина и Меган нет, - сообщила тетя, жестом приглашая меня войти.
- А где они? – поинтересовалась я и подставила свою щеку для приветственного быстрого поцелуя.
- На работе оба, - держа свои ладони на моих плечах, покачала Лия головой с обеспокоенным видом, когда отстранилась от моего лица.
- В десять вечера? – подняла я брови скептично, оглядывая такую знакомую обстановку – не была дома всего несколько месяцев, а кажется, будто целый год провела в кругосветном путешествии.
Поморщилась и отвернулась, когда на стене увидела мою совместную фотографию с улыбающимся во все тридцать два зуба Марком.
Лия с каким-то виноватым выражением лица пожала плечами в ответ на вопрос про Дина и маму, будто говоря: «да кто их разберет – я в их дела не лезу».
«I try to get you up But you go down And you are not okay».
Спала я ужасно. И не только потому, что в соседней комнате очень громко не спал Марк – слышался то звук какой-то возни, то звук болтовни телевизора (он у нас смотрит тупые мультики вроде «South Park», когда волею судьбы и смертельной скуки оказывается у ящика) то звук воды в душевой комнате. На размышлениях о том, что Марк делает в душе посреди ночи, я и задремала на минуту, но быстро проснулась от каких-то … странных… полуснов и от того, что мне стало невыносимо жарко под не таким уж и толстым одеялом.
Я тихонько поднялась с кровати, стараясь не разбудить спящую на соседней кровати, серьезно хмурящуюся во сне сестру.
Тихо захлопнув за собой дверь, я прошмыгнула мимо гостевой, где предпочел находиться этой ночью Марк, и спустилась на первый этаж, где с удивлением обнаружила, что уже практически рассвело. Налив стакан воды, чтобы освежиться, я подняла взгляд на настенные часы, в вязкой тишине бьющие по моим нервам тиканьем, которое отдавалось у меня в голове нестройным эхом. Четыре утра. И почему мне не спится…
Взгляд мой зацепил одиноко стоящую на столе чашку Дина из-под кофе. Когда я протянула руку, чтобы убрать ее, наполовину полную, я почувствовала, что она еще совсем теплая – следовательно, кофе Дин пил совсем недавно, и вряд ли он сейчас спит… Я направилась прямо к родительской комнате.
Робко постучавшись, я постаралась прислушаться к тому, что происходит за дверью. И только спустя секунд пять вспомнила про мощную систему звукоизоляции, поставленную в этой комнате мамой. Значит, я могу войти? Я бы все равно не услышала, если бы меня пригласили.
Стоило мне чуть приоткрыть дверь, как лавина совершенно неожиданных звуков обрушилась на меня водопадом. И я не про то, о чем бы сразу подумал Марк. Я бы скорее ожидала бы услышать звуки пушечных выстрелов, бензопилы или пресловутого «South Park», тайными фанатами которого бы оказались мои родители, но то, что я услышала, просто поразило. Обескуражило. Ввело в замешательство.
Звуки фортепьяно. Резкие. Порывистые. Тяжелые. Проникающие куда-то вглубь души, пронизывая ее насквозь наполненным чем-то очень глубоким.
Шок номер два настиг меня, когда я увидела того, кто создавал эти прекрасные звуки.
Дин. Доминик. Винсент. Томас. Играл на фортепьяно. Этот суровый угрюмый тип играл на фортепьяно куда лучше многих окончивших музыкальные академии «гениев», потому что эта музыка, что рождают его пальцы, была… Это просто не передать словами. Только человек с действительно богатым внутренним содержимым может создавать такое. Я почему-то была просто уверена, что мелодия, звучавшая сейчас, была именно плодом головы и, наверное… души? Дина. Не разученная им чужая.
Я так и застыла на месте, как и, казалось, воздух вокруг, пораженно округлив глаза и уставившись в затылок самозабвенно тяжело ударяющего по клавишам Дина, не замечавшего моего присутствия.
Вдруг музыка резко прервалась, а пальцы Дина напряженно замерли в воздухе. Я тут же слегка потерялась и запаниковала, потому что… Я увидела что-то неположенное мне видеть. Непозволительное. Что-то очень личное и должное быть скрытым от глаз окружающих.
- Спалился, да? – не оборачиваясь, спросил у меня Дин.
- Эмм… вроде того, - виновато нахмурилась я и закусила нижнюю губу, только заметив, что в комнате больше никого нет, и только услышав доносившиеся из ванной комнат звуки воды, говорившие о водных процедурах матери.
Кажется, почти всех в этом доме Морфей сегодня обошел стороной.
- Надеюсь, ты никому не расскажешь о своем открытии, Мередит, - повернулся, наконец, ко мне Доминик.
Я не видела его каких-то несколько месяцев, а казалось, что прошло много лет. Или, возможно, время для этого человека просто идет быстрее? Нет, он не выглядит сильно старше своего возраста, на его лице нет преждевременных морщин, а пудра времени лишь слегка коснулась его висков. Но глаза… глаза его стали еще более тяжелыми, еще более напряженными – взгляд их гипнотизировал и вызывал просто непреодолимое желание отвернуться, одновременно с тем, совершенно не позволяя этого сделать.
Я не удивлюсь, если этот взгляд – результат сделки с дьяволом.
- Почему? – выдавила я из себя, наконец. – Если бы я умела так играть… Я бы этим гордилась, Дин, - я замялась и неловко обняла себя руками. – Ты же сам это… придумал? Я не разбираюсь в музыке, но… очень красиво звучит.
- Забей… Это просто... Неважно, - нахмурился и даже смутился Дин – было видно, что все эти вещи – какое-то… выплескивание эмоций таким способом?- для него действительно важны, раз он так неохотно делится этим с кем-то. – Ты, кстати, что тут делаешь? – перевел тему разговора он резко. – Почему не в Техе?
- Так семестр закончился же, - пояснила я, начав грызть нижнюю губу. – Мы вчера вечером приехали, тебя не было.
- Черт, прости – забыл, - потер бровь Дин, зажмурившись и устало поморщившись. – Марк? – поднял он на меня взгляд уже более возможный к моему спокойному восприятию, когда задал свой краткий вопрос. Никогда не слышала от Дина каких-то слишком распространенных предложений.
- Он в гостевой комнате... наверное, спит, не знаю, - отвела я взгляд в сторону, не решаясь смотреть в глаза Дину, когда речь зашла о Марке – он точно прочитает своими глазами-рентгенами у меня на лице какие-то эмоции, которые не должны быть прочитаны.
- У тебя нет проблем с ним? – продолжая прямо смотреть на меня и не выражая совершенно никаких чувств на своем лице, сразу заподозрил Дин неладное. Черт.
- С чего ты взял? Все нормально, - протараторила я, стараясь придать своему лицу невозмутимый и беззаботный вид.
Несколько секунд Дин просто в упор смотрел в мои глаза, будто бы видел всю мою душу прямо перед собой. Я сглотнула ком в горле – поняла, что он абсолютно не верит в это мое «все нормально». Можно считать это практически интуицией, которая меня обычно – всегда – подводит, а тут вдруг решила проснуться. Потому что понять, о чем думает Доминик, всегда крайне сложно. Но сомнений в том, что он понял ложность моих слов, у меня почему-то не было.
- Ладно, - ответил он, перестав пытать меня своим прожигающим насквозь взглядом.
Не верит. Ни единому слову.
- Дорогой, - вдруг послышался бархатный голос из ванной, принадлежащий моей матери, когда звук воды немного утих, - я все-таки скажу, что наиболее разумным будет избавиться от этого авто. Знаешь, отделка салона перестала радовать меня своим цветовым решением еще полгода назад – а если копы и правда успели записать…
Дин многозначно и очень выразительно кашлянул.
- У нас гости? – невозмутимо произнесла мама, и вода тут же утихла. – И почему это тебе не спится, Мередит? – каким-то неведомым образом верно идентифицировала она «гостя» сразу же. – Встретимся за завтраком, - как бы сказала мне мама «вали отсюда» в своей манере.
Дин слегка дернул бровями и на секунду закатил глаза, когда услышал последнюю фразу супруги.
- По твоему выразительному молчанию, Томас, я могу сказать, что ты сейчас сделал что-то вроде так свойственного тебе скептичного движения бровями, - тут же последовала реплика матери – Дин раздраженно выдохнул и, напрягши челюсть и заинтересованно подняв брови, уткнул несфокусированный взгляд в ковер, ожидая продолжения мысли супруги. – Однако если тебя это утешит, я прямо скажу, что просто хочу остаться с тобой наедине – я почти сутки тебя не видела, - мои уши вдруг загорелись всеми оттенками красного.
И я действительно решила, что пора мне удалиться из родительской спальни. Неловко улыбнувшись Дину напоследок, я направилась к выходу из комнаты.
Он нарушил какое-то правило дорожного движения, и мама боится, что номер машины был зафиксирован камерами? И зачем делать из этого такой большой секрет, достойный неоднозначного кашля? Боится за репутацию законопослушного мужа-банкира?..
Стараясь быть как можно более тихой, я взялась за ручку двери, ведущую в мою с Би - и когда-то Марком - комнату, надеясь упасть на кровать и забыться сном хотя бы на какое-то время, несмотря на ту поразительную для трудного дня бодрость, которую я чувствовала.
Но не тут-то было. В нашем доме сегодня был, видимо, объявлен день ранних подъемов.
- Мер! – практически со скоростью света подлетела ко мне Блейк и сжала в своих удушающих объятиях. Ее занятия теннисом и постоянные тренировки с отцом просто не могли не сказаться на просто неприлично крепких мышцах для тонкой и даже слегка худощавой четырнадцатилетней девочки.
- Би, ты меня задушишь, - обвила я ее спину руками и почувствовала очень приятный легкий запах чего-то вроде малины, которым ненавязчиво пахли волосы сестры.
За ту минуту, что сестра обнимала меня, она успела задать около пятнадцати вопросов касающихся универа, мероприятий и развлечений там, симпатичных мальчиков и, в самую последнюю очередь, учебы. На все эти вопросы я отвечала чем-то односложным вроде: «Эмм… ну да» или «Ну… нет».
- Марк проснулся? – быстро и резко спросила она, когда отстранилась от меня – глаза ее, золотисто-карие, буквально горели.
Она когда-нибудь бывает вообще в плохом настроении? Ее точно кто-то завел моторчиком, когда ей было дней десять от рождения – с тех пор она и не выходит из постоянно «заведенного» состояния.
- Я не знаю, он, кажется, еще недавно не спал… А если ты сейчас его разбудишь, то он будет очень недоволен, - нахмурилась я, попытавшись улыбнуться – хотя при упоминании Марка улыбаться мне совсем не хотелось. Мои конечности отчего-то болезненно слабели, а дыхание неприятно замирало в грудной клетке от одной мысли о нем.
- Плевать, - Би взяла меня за руку и потянула к выходу из нашей комнаты. – Он знал, куда едет, а я соскучилась по нему, - оповестила меня сестра, когда резко распахнула дверь из темного дерева, ведущую в комнату для гостей, где разместился ее брат.
Марк действительно спал и никак не среагировал на наш визит – лежа на животе и уткнувшись в тесно сжатую в руках подушку лицом, он глубоко и размерено дышал. На голове его неровно держались наушники, в которых он, видимо и уснул; одеяло большей частью валялось где-то на полу, свисая с края кровати, а совсем недалеко лежала зверски выпотрошенная Марком сумка, внутренности которой, представлявшие собою его футболки и джинсы, были разбросаны чуть ли не по всей комнате.
У меня появилось желание на цыпочках выйти и аккуратно закрыть за собою дверь, чтобы не нарушить хрупкую атмосферу его сна – я ведь слышала, что всю ночь он не спал. Но у Блейк такого желания не появилось.
- Марковка! – с разбегу она просто прыгнула сверху на «Марковку», широко раскрыв руки и напомнив мне тем самым белку-летягу.
- Какого хрена?! Твою мать, пошла вон! - тот резко вздрогнул от столь внезапного пробуждения, вызванного совсем не мягким приземлением на него Блейк, но сразу же попытался утопить свое лицо в подушке, цепляясь за стремительно ускользавшие остатки сна.
- Ты маму мою не трогай, - улыбнулась Би, которая даже не думала слезать со спины Марка, а, наоборот, принялась накручивать на палец прядь его волос. – Слушай, что это за запах? – она уткнулась носом в его взъерошенный затылок и глубоко вдохнула. – Шампунь? Я возьму? Классно пахнет, - я, не имея возможности видеть лицо Марка, видела, как он злится по его тщетным попыткам зарыться головой в подушку и яростно сжимавшим ее кулакам – тут я уже торжествовала.
Пусть я и не являюсь тем человеком, против напора которого Марк бессилен, но можно абсолютно точно сказать, что Блейк как раз таки таким человеком и является. И парню приходится стоически терпеть ее выходки по причине занимаемого им гордого звания старшего брата.
Я, наблюдая за этой сценой, все продолжала изображать из себя предмет мебели, боком опершись о стену и почему-то не решаясь уйти. Хотя это было бы наиболее логично сейчас.
- Что ты слушаешь? – наглым образом стащила Би наушники с головы Марка (который попытался вслепую, не желая отрывать лица от подушки, отобрать их обратно – что у него не вышло) и приложила к своему уху. – Это… акустическая версия «I Hate Everything About You»? С каких пор ты тайный фанат акустической гитары? – поразилась сестра.
- Отвали! – пробурчал Марк куда-то в подушку – поэтому вышло что-то вроде «атаы», а не то, что должно было получиться.
Опасно помахав большой рукой в воздухе за своей спиной в попытках нащупать Блейк и отобрать у нее наушники, Марк так и не сумел исполнить свой замысел. Зато Би схватила его ладонь и с огромным интересом уставилась на фенечку, украшавшую ее.
– Ты еще носишь и не порвал ее? – она умилилась и издала протяжное тихое «оох». – Ты любишь свою маленькую сестренку и до сих пор носишь фенечку, которую она сплела для т…
И вдруг я просто вздрогнула от неожиданности. Марк, до этого прикидывавшийся сонным и ленивым овощем, совершенно внезапно совершил серию резких движений и уже спустя две секунды прижал руки Би к ее груди, лишив возможности ими двигать, а ее саму - к своей кровати, нависнув над ней. Сестра лишь заливисто засмеялась, не пытаясь его отпихнуть или сопротивляться.
- Слушай, «сестричка», - Марк пытался говорить серьезно и угрожающе, но по его трясущимся плечам я поняла, что он на грани срыва на дикий смех. И хотя лица его я не видела, уверена, что оно было поистине смешно. – Ты могла бы испечь оладушки и станцевать приветственную макарену в честь моего приезда. А вместо этого чуть не устроила любимому брату гребаный инфаркт! – Блейк засмеялась еще громче. Тут уже и Марк не выдержал и, издав громкий хриплый звук, слегка согнулся от смеха – я тоже тихо прыснула в свою ладонь. – Ты смерти моей хочешь, женщина? – еле выговаривая слова, слегка вдавил он Би в матрас сильнее, требуя ответа.
- Я просто сказать тебе хотела, - Би, бросив мне краткий взгляд, еле как смогла унять свой смех и просто широко улыбнулась. – Ты, вроде как, возомнил себя ответственным за мою личную жизнь, выдавив из меня обещание всегда сообщать тебе о каких-то изменениях на этом фронте – так что сообщаю. Я сегодня вечером, ближе к ночи, иду в клуб с Максом. Мама уже отпустила, - похлопала сестра ресницами резко переставшему смеяться и застывшему в одном положении Марку.
- Его досье, медицинская карточка и школьный дневник, - произнес он внезапно серьезным тоном и, отпустив Блейк и опустив ноги на пол, сел на край кровати.
Наши взгляды пересеклись на мгновение. Но парень тут же поспешил отвести глаза.
- Ты его знаешь, - сестра приподнялась на кровати и поджала ноги под себя, смотря на Марка с легкой робкой улыбкой, будто пыталась получить разрешение погулять с мальчиком не у брата – который вообще тут ни при чем – а у строгих родителей. – Когда ты учился, он был в юниорской команде, а сейчас в составе «Дьяволов» играет и уже метит на когда-то бывшее твоим место капитана.
Я вдруг вспомнила, о каком Максе идет речь – широкоплечий и высокий парень самой грозной наружности. Меня даже слегка перетряхнуло, когда я вспомнила этого шкафообразного мастодонта. А сестра времени зря тут не теряла, однако.
- Этот верзила с тупыми, вечно отсутствующими глазами? – возмутился Марк с выражением лица «какого хрена?!» и таким же тоном, резко упершись рукой в матрас и повернувшись к Блейк – та лишь слегка пожала плечами с невинной улыбочкой. – Ты остаешься дома вязать носочки. Не обсуждается, - категорично сказал он.
- Мама меня уже отпустила, Марк, - невозмутимо ответила сестра, - я просто ставлю тебя перед фактом.
- Перед фактом? – строго, с прищуром посмотрел парень на нее. Мне вдруг представился шестидесятилетний брюзжащий старик на его месте – я даже слегка улыбнулась. – В таком случае я хочу с ним поговорить и популярным языком объяснить, что если кто вздумает прикоснуться к моей сестре, он прежде должен позвонить мне и попросить разрешения. И предоставить эссе не менее чем в пятьсот слов о том, почему именно он достоин быть с моей сестрой рядом. И перед звонком пусть убедится, что тебе уже есть восемнадцать, - абсолютно серьезным голосом отдал распоряжения Марк.
- Ты немного опоздал, братик – Макс ко мне уже прикасался. И не раз, - улыбнулась Би.
Просто вселенское негодование отразилось на лице Марка – мне показалось, что он сейчас на полном серьезе воскликнет: «ну что за молодежь пошла!», возведя руки к небу.
- В таком случае у меня вопрос: где моя бейсбольная бита? – тем не менее, спокойно спросил он. – Устроить ее близкую встречу с какой-нибудь особо уязвимой частью его тела никогда не поздно, - обратил он холодный взгляд в глаза Блейк.
- Макс ведь тоже не мешок: он и повыше тебя будет, и бицепс у него побольше будет… - сказала Блейк и улыбнулась – но сказала это добрым тоном, не желая как-то умалить достоинств нашего «самого высокого и самого сильного», а просто осветив очевидное. – Не боишься?
- Но у меня же бита, - абсолютно спокойно ответил Марк.
Я еще удивилась, что он не возмутился тому, что сестра посмела засомневаться в его превосходстве над всеми остальными особями мужского пола по всем параметрам и, о Боже, посмела подумать, что он может бояться. Меня бы он уже точно придушил.
– И некоторый элемент неожиданности тоже будет на моей стороне, - продолжил парень. – А скорость реакции этого мамонта можно сравнить со скоростью реакции вот этого стула, - он указал пальцем на стул с висевшей на его спинке футболкой. – Хотя… - наморщил лоб он и нахмурился, будто задумавшись. – Стул, наверное, более разумным существом будет, - Блейк улыбнулась, отчего на яблочках ее щек появились еле заметные ямочки. – Поверь человеку, который приличное время тренировал этого Макса, пока Харрис заращивал свою сломанную ногу, - Марк положил открытую ладонь на сердце и посмотрел Би в глаза, сложив брови домиком во взгляде добродушного лабрадора, будто уверяя в правдивости своих слов. – Из-за него одного мне хотелось плюнуть на всех этих долбанных юниоров, и я бы плюнул, если бы мне не нужны были деньги… Черт, я все это к чему… - серьезно и с наполненным искренним беспокойством лицом посмотрел Марк на Би. – Ты будешь иметь какие-то дела только с проверенными лично мной парнями, которые по степени своей нетронутости внешней грязью мира будут примерно схожи со стерильными медицинскими штуками, - парень пожал плечами.
Да почему он вообще так старается оградить всех ближайших ему людей от «грязи мира»? Или, побывав самому в самой гуще ее скопления, не хочется допустить туда тех, кто что-то значит для тебя?
- Ооо, - протянула Блейк, сложив бровки в умилении, подавшись вперед и обняв шею Марка, который тут же опустил взгляд в пол и не подал никакой реакции на ее объятия, изображая злого и сурового старшего брата. – Ты заботишься о своей сестренке, какая прелесть! – она потерла братскую колючую щеку своей смуглой ладонью, словно пухленькую щечку маленького ребенка, на что ее брат недовольно нахмурился.
Я молча наблюдала за тем, как тискает Блейк Марка, который пытался смотреть куда угодно, только не в мою сторону. И не решалась ни войти, ни уйти. Во всяком случае, любое мое движение привлекло бы лишнее внимание, чего мне не хотелось.
- Но знаешь… - вдруг подал голос Марк после некоторого молчания. – Его реально хотят сделать капитаном?! – посмотрел он на сестру с возмущением и непониманием.
- Да, он же сейчас квотербек, на твоей позиции играет, - улыбнулась Би.
Квотер… чего?
Как принципиально отличаются темы моих разговоров с Марком и темы его разговоров с Блейк. Я уже молчу про то, что перед ней он не расправляет свой павлиний хвост веером и не пытается казаться… не пытается казаться хуже, чем он есть. А почему тогда я всегда вижу перед своим лицом лишь этот его разноцветный веер?
Марк сконфуженно округлил глаза и скривил рот.
- Куда катится мир… Ему судьба быть корнербеком пожизненно! – он покачал головой, подняв брови и наморщив лоб. – Мне обидно за родную школу – они продуют все к чертовой бабушке, если выпустят эту тормозную гориллу на поле! Он ведь завалит всю игру еще в первой четверти, - напряженно посмотрел он в пол остекленевшими глазами, будто уже видя перед собой весь ужас той сцены, когда Макс будет продвигать мяч в свою же зону.
- Если тебя успокоит, - ответила Блейк. – Девчонки в школе до сих пор почти молятся на твою со Смитом и Миллером фотку в этих ваших смешных шортиках, которая висит в главном холле; а Харрис чуть ли не со слезами на глазах вспоминает «своих лучших учеников» и называет тех, кто пришел вам на замену, долбодятлами, - ободряюще похлопала Би брата по плечу, будто бы в его жизни действительно произошла большая трагедия. Марк еле заметно, но довольно улыбнулся, все еще смотря куда-то в пол.
– И если тебя еще больше это утешит, то я не пойду с Максом никуда сегодня вечером, - улыбнулась Би и взмахнула ресницами несколько раз – парень поднял на нее скептичный взгляд, ища какой-то подвох в ее словах. – Мы могли бы втроем, - сестра посмотрела на меня, отчего я как-то сжалась, боясь, что и Марк сейчас обратит глаза в мою сторону. Но он, напротив, напряг все лицевые мышцы, явно пытаясь не выдать того, что вообще каким-то образом ощущает мое присутствие, - посмотреть фильм, мультик какой-нибудь… - предложила Би. – Много чего можно делать втроем… Ты меня понял! – пихнула сестра в плечо парня, слегка усмехнувшегося после ее последней фразы.
- Я тебя сразу понял, как нужно! – возмутился он. – Не делай из меня совсем уж озабоченного…
- Завтрак скоро доставят! - раздался голос Лии с первого этажа.
Наконец-то у меня появился действительно весомый повод выйти из комнаты.
Какое-то у меня унылейшее настроение относительно О’Райтов. Вообще не хотела обновляться, не хотела обрабатывать картинки и перечитывать эту часть. Так что все сыро и ужасно. Слова в саундтреках мне нравятся зато. Жаль, что переводов нет. Однако прошу агнлошарящих читателей глянуть на текст хоть одним глазком :3
- Доброе утро, - спустилась я в столовую минут через десять, когда привела себя в порядок и оделась.
Дин улыбнулся одним уголком рта в ответ. Я невольно задержала на нем свой взгляд. Нет, я просто не могу смотреть на него как прежде – до того, как узнала, что есть внутри него что-то… настолько...
- Доброе утро, дорогая, - с хитрым и довольным прищуром улыбнулась мне мама характерной ей улыбкой – просто слегка подняла уголки рта и чуть выпятила губы. При этом держа осанку по-царски прямо и с холодной расчетливостью серийного убийцы разделывая лежащую на ее тарелке вафлю, политую каким-то темно-красным джемом.
- Доброе утро, - пронося мимо меня блюдо с лаймовым пирогом – я невольно вдохнула этот аппетитный запах – клюнула меня в щеку благоухающая каким-то новым парфюмом Лия.
Тут в комнату стремительно влетела уже одетая в легкое платьице Би, которая, раздав всем родным быстрые поцелуи в щеку, опустилась на свое место и резво принялась накладывать в свою тарелку всего понемногу с разных общих блюд.
- Саманта в бессрочном отпуске, - сообщила мне мама, как только я села за стол, - поэтому кухня бесхозна, пока мы не найдем новую домработницу, - на вилке она поднесла крошечный кусочек вафли к губам. – Я к тому, что если почувствуешь какие-то признаки отравления (я не доверяю этому ресторану), то сообщи Дину, - подарила она кокетливую улыбку супругу, не притрагивавшемуся к еде, а лишь с хмурым видом отхлебывающего большими глотками из своей чашки кофе – обжигающий, судя по клубам пара.
- Я хотел стать хирургом, а не терапевтом – это не по моей части, - ответил он Меган с нейтральным выражением лица, не смотря на нее и не выпуская из рук чашку.
- Ну и как ты докатился до степени МВА и собственного банка, хирург? – улыбнулась Блейк, зубами отделяя клубнику от зеленых листиков.
- У меня всего семьдесят процентов – банк не мой, - усмехнулся Дин, бросив краткий взгляд на Лию, которая, наконец, выставила все блюда на стол и опустилась на свое место рядом с пустующим стулом Эйдана.
- Хо-хо, - с важным видом покачала головой Би, - семьдесят процентов акций крупнейшего банка штата, это, действительно – «всего»…
Тут в дверном проеме показался лениво плетущийся к столу Марк, не потрудившийся ни пригладить свои торчащие во все стороны вихры, ни сменить пижамные штаны на что-нибудь более подходящее для первого за столь долгое время семейного завтрака почти полным составом.
Ничего никому не сказав, он плюхнулся на стул между мной и Блейк и потянулся рукой – не специально предназначенным для этого столовым прибором – сразу к пирогу.
- Сынок, не бери руками, - тихо и неуверенно, но, тем не менее, настойчиво произнесла Лия.
Марк лишь подарил ей краткий взгляд без единой эмоции на лице и с еще большей дерзостью – в глазах Лии это была действительно невероятная дерзость – взял кусок пирога ладонью. И когда опустил его на свою тарелку, игнорируя мать, облизал большой палец – специально замедлив этот процесс, будто показывая, насколько он тащится от всего этого несоответствующего этикету. Я видела, как Дин несколько заинтересовано наблюдает за сценой демонстративного игнора со стороны Марка, приподняв одну бровь, а мама еле сдерживает усмешку, пряча нижнюю половину своего лица за стаканом с соком, из которого она якобы делала глоток уже приличное время.
– Почему ты не привел себя в порядок, сынок? – возобновила свои попытки выдавить из сына, что не спеша наливал яблочный сок в свой стакан, хоть какое-то слово Лия. – В приличном обществе…
- В твоем лице я не вижу приличного общества, - поднял тяжелый взгляд из-под бровей Марк на мать. Лия скривила бровки с какой-то смиреной горечью, хотя я бы на ее месте – месте матери Марка – отвесила сыночку подзатыльник, как минимум. – А остальные, вроде, ничего не имеют против моего внешнего вида. Я прав? – обратил Марк на свою тетушку Меган, всегда поддерживавшую его во всех ситуациях, глаза, в которых я заметила еле уловимую просьбу. Если не мольбу.
- Лично я была бы не против, явись ты сюда хоть голым, дорогой, - улыбнулась она и игриво дернула бровью.
Дин слегка поперхнулся кофе и наморщил лоб, услышав это, однако продолжил смотреть куда-то в стол, а не на сидящих здесь. Мои глаза же тут же забегали по всей комнате – язык мамы просто генератор смущающих меня вещей.
– Я с эстетической точки зрения, - заметив эффект своих слов, ободрила мужа Меган, положив ладонь на его плечо. – Всегда приятно посмотреть на красивое тело, - подарила она Марку кокетливый взгляд – тот, как-то неосознанно нервно усмехнувшись… смутился?
Нет, Марк не умеет смущаться.
Я, почувствовав то, что мои щеки горят отчего-то, уставилась куда-то вниз.
Дин поднял на Меган краткий взгляд и еле заметно усмехнулся – та слегка кивнула, тоже ответно улыбнувшись мужу. Странные они какие-то.
Лия посмотрела на свою старшую сестру, как на врага народа.
- Хорошо, - слегка дрожащим голосом произнесла она в следующую секунду. – Тогда поясни мне, почему ты до сих пор занимаешься футболом – мы с отцом запретили тебе вступать в университетскую команду, - пристально посмотрела Лия на Марка, пытавшегося всеми силами выдавить из себя спокойствие. Хотя, казалось, стакан в его напряженной руке сейчас лопнет на сотни стеклянных кусочков. – Ты же прекрасно знаешь, что за счет спортсменов университеты лишь поднимают свой престиж и пополняют кошелек – тебе это нужно? Я уже молчу про стереотип, что раз спортсмен – значит, его зачислили лишь ради этих самых побед, которые он приносит университету. А на деле его интеллект примерно на уровне садового дерева. Ты думаешь, это положительно скажется на твоей будущей карьере, Маркус? – голос Лии как-то неприятно зазвенел.
Марк буквально застыл в одном положении – так он пытается справиться со своей злостью, которую вызвать вообще не составляет труда. Если наш семейный завтрак когда-нибудь пройдет без какого-то напряжения или разборок… В конце света на следующий день я даже не сомневаюсь.
Дин и мама пока молчали. Первый выглядел совершенно невозмутимо, хотя уже перестал сверлить взглядом дырку в столешнице и внимательно слушал реплики обеих сторон, разминая костяшки пальцев. Мама же не сводила напряженного взгляда, полного упрека, со своей сестры – казалось, что она еле-еле сдерживается, чтобы не вставить свое слово. Блейк, сжавшись и потупив глаза в тарелку, молча ковыряла вилкой ее содержимое. Я же, прислонившись напряженной спиной к спинке стула, приковала несфокусированный взгляд к своим коленям и боролась с желанием взять Марка за руку под столом и погладить его ладонь. Я часто так делала раньше, во время таких же завтраков, и это удивительно быстро помогало ему прийти в спокойное состояние. Но сейчас нет. Нельзя. Мы в ссоре.
– Почему ты еще не бросил спорт? – озвучила свой вопрос сыну Лия.
- Потому что мне нужны деньги, - не смотря на мать, постарался спокойно ответить Марк, хотя по его напряженной челюсти было видно, что он готов чуть ли не перевернуть все тут вверх дном в порыве гнева. – Спортсменам платят хорошие стипендии, и ты это знаешь…
- Почему бы тебе просто не попросить денег у своих родителей, Маркус?! – перебила сына Лия, резко положив столовые приборы. – Ты не из малообеспеченной семьи, чтобы напрасно тратить свои силы на решение финансовых вопросов! Пока ты не работаешь, нет ничего зазорного в том…
- Мне не нужны ваши подачки! – резко вскинув голову, чтобы посмотреть на мать, рыкнул Марк, шумно и резко поставив свой стакан на дрогнувший от этого движения стол. – Я не буду делать того, чего вы от меня требуете! А своими чертовыми деньгами вы именно обратного и хотите добиться…
- Маркус… - вставила свое робкое слово Лия.
- Я не договорил! – оборвал ее Марк, приподнявшись со своего стула и чуть подавшись вперед над столом, чтобы ближе видеть лицо матери, на котором застыла эмоция страха, смешанного с неуверенностью.
– Ты могла бы предупредить, что собираешься жестко иметь мой мозг вместо отца – я бы не приехал, - уперся он в столешницу кулаками с такой силой, что мне показалось, будто ножки стола сейчас надломятся. – Ты могла бы начать с того, что рада моему отличному окончанию семестра, например, а не с претензий к моему внешнему виду, высосанных из пальца! – я даже со спины видела, как напряжены его шея и плечи. – И знаешь, что стремно… мама? – произнес парень последнее слово не так, как должны произносить «первое слово в каждой судьбе», а настолько грубо, что можно было подумать, будто он произносит самое грязное ругательство, которое только знает. – Какой бы охрененный аргумент я не привел в пользу своей позиции, на какие бы уступки я не пошел – вы. Всегда. Найдете. Повод. Для новой! Гребаной! Проблемы! И..
- Все. Брейк, - Дин немного приподнялся над своим стулом и слегка толкнул племянника в плечо, чтобы тот опустился обратно на сидение. – Успокойся.
Марк, не решившись идти против воли единственного для него авторитета в лице своего дяди, замолчал и сел, хотя было видно, что он почти кипит от гнева. Его взгляд, наполненный просто звериной агрессией, был прикован к матери намертво, будто бы вокруг больше не существует никого и ничего. Лия, выпрямив спину, будто ее затылок кто-то потянул за веревочку вниз, взяла в руки столовые приборы и, постаравшись выглядеть невозмутимо, вернулась к своей тарелке.
Повисла напряженная тишина. Я украдкой посмотрела на Марка, стараясь сделать это незаметно. На самом деле я могу долго смотреть на него, когда он злится… Эти его нахмуренные брови и вздувающиеся вены на руках, когда он сжимает кулаки… Вдруг парень повернул голову ко мне. Мое дыхание тут же сперло, а я сама слегка отползла на своем стуле назад. Подальше от Марка.
Почему он смотрит на меня этим его злым взглядом?! При чем тут я?! Внутри меня будто все сжалось, когда я заметила, что уголки губ его подергиваются от злости.
Вдруг он случайно – специально – сделал резкое движение рукой над столом. Его стакан с соком полетел прямо на меня и замочил одежду, тут же неприятно приклеившуюся к телу. Я невольно ахнула, слегка подняла руки и уставилась на темное пятно, украсившее мое платье. Марк, казалось, не обратил ни малейшего внимания на то, как я принялась промакивать одежду салфетками, и не поспешил даже поднять стакан с пола. Лишь раздраженно вздохнул, будто бы это я сама вылила на себя сок, и он посчитал это верхом тупости.
- Козел, - прошипела я себе под нос неосознанно. Никто не услышал, в том числе и тот, к кому было обращено это гордое звание…
- Что, прости? – не смотря на меня, спокойно переспросил Марк тихо, чтобы только я могла это слышать.
Он услышал, что я обозвала его. …Черт, ну и что? «Козел» - это не самое обидное, что ему приходилось слышать. Я не стала повторять, делая вид, что слишком увлечена процессом сушки своей одежды и не услышала вопроса парня. Боковым зрением я увидела, что он еще больше напрягся и раздражился моим молчанием в ответ на его вопрос.
- Иди и замочи, дорогая, - подарила мне краткий взгляд мама и продолжила отправлять в свой организм вафлю крошечными кусочками.
- Я помогу тебе… «замочить», - вдруг резко поднялся со своего места Марк и многозначно, нетерпеливо и, черт возьми, с огромной яростью посмотрел на меня, будто приказывая этим взглядом сию же секунду встать и бежать «замачивать» с ним мое платье. Я лишь испуганно смотрела на него, стоявшего надо мной, снизу вверх. Взглядом я пыталась убедить его, что сейчас совершенно неподходящее время и место для… черт знает, что он там придумал.
Я не пойду с ним никуда! Я не сдвинусь с этого места!
- Пошли, - не вытерпев, отрывисто бросил Марк, взял меня за локоть и почти сдернул со стула.
Третья часть еще будет, о как. Может, сегодня, может, нет.
[/size=8]Галя, это только для тебя х) Вот хрен бы я выложила на этой неделе, если бы ты не выкручивала… не грозилась меня убить. Но я ценю твои пинки, правда хД Ахтунг! Повышенная концентрация непонятной ереси ниже.[/size]
« So gracious With your desires you gave Tie me up and bite your slave Your burning love and lust You’re contagious».
Мне не оставалось ничего, кроме как положить насквозь пропитанные соком салфетки на стол и засеменить за ним.
Обратив взгляд обреченной жертвы на родителей, когда я оказалась почти у самого выхода из столовой, я увидела, что Дин как-то серьезно и настороженно смотрит в спину племянника, а мама что-то шепчет ему на ухо.
- Я не пойду с тобой никуда, отвали! – тихо сообщила я лопаткам Марка, только мы с ним вышли за пределы обеденной. Естественно, их обладатель не собирался помогать мне со стиркой – это уже и полному кретину под силу было понять.
Я сказала, что никуда не пойду, но, тем не менее, мелкими неуверенными шажками продолжала двигаться вслед за парнем, не спеша направившимся куда-то совсем не в сторону ванной и вообще, казалось, забывшим о моем присутствии.
- Да куда ты идешь, черт тебя дери?! – выпалила я, когда мы оказались у лестницы.
Марк вдруг резко развернулся ко мне, не дойдя до ступеней каких-то пару шагов. Я тут же застыла на месте и испуганно уставилась в его лицо, на котором ясно прочитала еле сдерживаемый… гнев? И его глаза… На мгновение у меня промелькнула ассоциация с двумя автоматными дулами.
Черт, этот взгляд явно не обещает дружеского разговора по душам…
Мое дыхание вдруг остановилось. А сердце, наоборот, перешло в ускоренный режим.
Какое-то… замешательство? отразилось на лице Марка в ту секунду, когда его глаза встретились с моими. Но уже спустя мгновение он расправил плечи, поднял подбородок и очень странно улыбнулся одним уголком рта.
Когда я почувствовала, что мои ноги хотят подкоситься и объявить мне забастовку, не выдержав столь пугающего своей странностью поведения Марка, то начала судорожно оглядываться, ища самые быстрые пути к отступлению. Или что-нибудь тяжелое, черт возьми.
В доме же полно народа: какого черта он решил со мной… «говорить» прямо здесь? Почему не тогда, когда мы были бы одни? Будет очень… неловко, если вдруг кто-то увидит наш «разговор». Я, вроде, поняла, что сейчас… последует нечто нехорошее для меня.
И тут врубился мой мозг и инстинкт самосохранения. Еле справившись с управлением своими трясущимися ногами, я хотела было развернуться и сделать шаг, который перерос бы в резвый бег, или... Словом, у меня этого не получилось. Попытавшись круто развернуться, я только и успела подумать что-то вроде «вот же черт». А в следующую секунду меня вдруг резко потянуло в сторону, потому что этот козел схватил мои волосы и дернул на себя, впечатав мою голову в свою грудь.
- Какого хрена?! – только пискнула я тихо, пытаясь оттолкнуть его или оттолкнуться самой, зажмурившись и сжавшись всем телом, когда почувствовала, что мои волосы спешат попрощаться с макушкой. – Отпусти! – прошипела я, пытаясь как-то податься вперед, чтобы вырваться, отчего мой скальп грозил остаться в руке Марка, а кожа головы отзывалась мало приятной болью.
За что?! За мой показавшийся ему каким-то не таким тон? За то, что я обозвала его? Или он нашел, на ком выпустить пар после ссоры с матерью? Все вместе.
– Я закричу, идиот! – попробовала я ослабевшими руками разжать кулак парня, молча наблюдающего за моими жалкими попытками освободиться, и отодрать его пальцы от своих волос. Естественно, ничего не вышло.
- Да ну? – резко наклонился Марк к моему лицу совсем близко, нацепив на себя удивленное выражение. – Давай, - он быстро кивнул, и, будто подбадривая меня на действие, слегка дернул рукой с зажатыми в ней моими волосами на себя – я ахнула от новых болезненных ощущений. – Попробуй.
Я не знаю, хотела ли я действительно закричать или нет. Но только я было открыла рот, как Марк еще сильнее намотал мои волосы на кулак и резко впечатал мое многострадальное тело в одну из ближайших двух стен, составляющих скрытый от глаз любопытных угол.
Я, наверное, разбила бы нос, если бы слегка не повернула голову – насколько мне позволяла рука парня, практически намертво зафиксировавшая положение моей головы. А также не уткнулась в стену скулой и не смягчила момент моей встречи с твердой поверхностью руками, которыми я уперлась в нее.
Черт. По-моему, это как-то… неправильно.
- Ты не должна была этого делать, - сказал Марк практически спокойным, хоть и несколько быстрым для него тоном. И, подойдя сзади совсем близко, чуть ли не вдавил меня в стену своим телом, чтобы я не смогла пошевелиться, и накрыл своей свободной рукой мою ладонь, которой я упиралась в стену.
Какого черта он вообще себе позволяет? Стоило бы, наверное, спросить его об этом. Но я как-то… забыла.
- Урод, больно! – прошипела я сквозь зубы, не смотря на своего мучителя, когда он еще раз проверил мою реакцию – потянул на себя волосы сильнее. Хотя, даже если я бы и могла повернуть голову безболезненно, вряд ли бы я стала смотреть на этого упивающегося своим физическим превосходством бабуина. Мало что приятного я увидела бы в его лице и черных, суженных, я уверена, от злости зрачках.
Мои коленки начали уже невыносимо трястись, дыхание участилось, а сердцебиение разогналось просто до невообразимой скорости. В голове появились какие-то странные мысли, вроде того, что от тела Марка идет жар, его ладонь, которой он накрыл мою руку, просто обжигающе горячая, а его дыхание какое-то слишком громкое и неровное. Тело же мое стало совершенно ватным и непослушным. Мои ноги бы точно подкосились, и я бы не смогла удержаться на них, если бы огромная туша не прижимала меня всем своим весом к стене. В этом зажатом состоянии я практически висела над полом, еле касаясь его кончиками пальцев ног.
Наверное, стоило бы все-таки начать орать во всю глотку, потому что… алло! В доме Дин, который быстро бы уладил ситуацию в мою пользу. Но почему-то в мою голову даже мысль не пришла о том, что можно как-то остановить то, что происходит.
- У тебя есть выбор. Ты можешь просто извиниться, и я отпущу тебя, - совершенно ровным тоном шепнул парень, совсем близко наклонившись сзади к моему уху. Я почувствовала кожей его дыхание и уловила его запах, смешанный с ароматом лаймового пирога, до которого я так и не добралась, отчего во мне проснулся то ли голод, то ли...
Потому что запах Марка и без тог- В общем, от этого тесного пространства, в котором я внезапно оказалась, меня посетила мысль о клаустрофобии. И даже ни одной мысли о том, что я буду просить прощения за что-то.
- Пошел ты. Мне не за что извиняться, - прекратив бессмысленные пытки вырваться, ответила я тихо, но вложив в эти слова столько злости, сколько только могла вложить.
Громко дыша в стену, я почему-то с трудом фокусировала взгляд на тех предметах, куда были направлены мои глаза волею Марка. Его дыхание у моего уха делало меня на редкость тупой и неспособной концентрироваться ни на чем, кроме него.
Парень слегка ослабил силу, с которой он держал мои волосы, но я прекрасно поняла, что это не означает, что он собрался от меня отвалить. Потому что внезапно мне стало еще теснее между ним и стеной, если такое вообще возможно.
- Ладно, я хотел по-хорошему, - спокойно сказал он, как-то странно мягко поглаживая мою ладонь. – Но, во всяком случае, я обещал выбить из тебя все дерьмо, и научить меня уважать, а я держу свои…
- Убери руки! Уйди! – забрыкалась я вновь, когда поняла, что «выбивание дерьма» может закончиться для меня весьма плачевно.
- Заткнись, – рыкнул Марк и резко впечатал меня в стену с новой силой.
И если я еще сомневалась, что контакт между стеной и моим лицом не оставит никаких последствий для последнего, то теперь все эти сомнения растаяли, а на их место пришла твердая уверенность в, как минимум, переломе. Может, я преувеличиваю, но… Это, между прочим, больно. Крепко сжав руку, которую Марк держал в своей ладони, в кулак, зажмурившись и скривив брови, чтобы не разреветься, я зажала нижнюю губу в зубах и стала с ужасом ожидать, что же придумала богатая фантазия Марка для решения моей участи. Я даже подумала о том, что было бы весьма кстати, чтобы кто-нибудь сию же секунду зашел в эту комнату и увидел, что делает со мной этот… этот… Это ведь неправильно?.. То, что он сейчас делает?
- Повторяй за мной, - тихо, с отчетливой хрипотцой, сказал Марк мне в ухо, щекоча его своим горячим дыханием и практически касаясь нижней губой. – Я. Не буду. Тебя. Перебивать. Марк, - отчетливо произнес он каждое слово, которое я должна была повторить.
Ах, вот так, значит. То есть, этот «урок» он придумал только сейчас, когда я посмела перебить его. Импровизация. Не знаю, успокоило ли меня то, что он не планировал свое «нападение». С одной стороны, это хорошо: он не вынашивал план жестокой мести, но с другой… Да мало ли что может придумать его мозг сгоряча?!
- Отвали, - прохрипела я почти беззвучно.
- Давай, - уже раздраженно потребовал он, слегка толкнув меня в бок своим тазом, чтобы встряхнуть. – Я. Не буду. Тебя. Перебивать. Марк, – повторил он уже настойчивее.
Я не буду ничего повторять. Почему я должна это делать? Я не его собственность, не его ручная собачка, котор… Издав какой-то короткий писк от резкой боли, я практически смогла коснуться затылком своего позвоночника, когда Марк, недовольный моим молчанием, резко дернул мои волосы вниз. Удивительно, как еще они все не остались в его кулаке. Отдельно от моей головы.
- Я н-не буду тебя п-перебивать… - прерывисто, еле справляясь с собственным языком и слезоотделением, повторила я за ним основную часть, - гребаный ублюдок, - уже увереннее и громче произнесла я свою интерпретацию конца предложения. – Черт, я ненавижу тебя, тупой ты…
- Ты сама растягиваешь свои воспитательные работы, Мередит, - относительно спокойно отреагировал Марк, произнеся это почти… ласково?.. несмотря на то, что я… не совсем верно выполнила его требования, скажем так. Во всяком случае, я уже ожидала чего-то вроде удара лбом о стену, чего не последовало. В принципе, мне стало вдруг все равно, что со мной будет. Я просто хотела показать парню свою неустрашимость, решимость или…
- Как ты меня назвала? – тихо спросил он, медленно выводя своим большим пальцем на моей ладони небольшой круг – и это движение вообще вводило меня в замешательство. – Повтори, - он прижался горячей щекой к моему виску.
Что вообще происходит?.. Если бы он просто ударил бы меня, тогда у меня не возникло бы вопросов вообще. Но все эти его странные жесты и тон…
- Ублюдок, - выдохнула я с трудом, потому что, казалось, грудную клетку мою будто кто-то сжал с огромной силой. Моя способность дышать вдруг пропала куда-то.
- У тебя какие-то проблемы с запоминанием моего имени? – услышала я опасный, но умело скрытый за маской спокойного, голос у моего уха. – Мне напомнить тебе?.. Как меня зовут? – продолжая выводить эти странные узоры на коже моей ладони своим большим пальцем, пусть и тихо, но требовательно спросил меня парень.
Я лишь продолжала свои попытки оживить свои легкие, прижавшись щекой к стене и медленно моргая отяжелевшими веками.
- Скажи, как меня зовут, - приказал он уже громче – его рука, продолжавшая держать мои волосы, слегка потянула их вниз. – Не заставляй меня самому выдавливать из тебя слова.
Я не хочу ничего отвечать. Я просто хочу, чтобы чертово время остановилось.
Просто одна тягучая пустота в моей голове. Я вообще не понимала, где я, и что происходит. На какое-то время все вокруг стало каким-то незначительным и второстепенным. Единственное, что казалось реальным и действительно важным – дыхание Марка у моего уха и тепло, что исходило от его тела.
- Марк, - пролепетала я, закрыв глаза и странно скривив брови, когда он чуть сильнее сжал мою руку.
Громкий вдох у моего уха.
- Еще раз, - на выдохе сказал парень как-то неуверенно и слабо, будто… да черт знает.
- Марк, - повторила я, когда его рука, державшая мои волосы, вдруг отпустила их и медленно, мягко переместилась куда-то на мой ноющий затылок – я только теперь поняла, насколько болит кожа моей головы. А пальцы другой его руки, которая сжимала мою ладонь, переплелись с моими пальцами и сжали их с чертовой огромной силой – костяшки мои хрустнули.
Я услышала, как Марк сглотнул ком в горле и неровно выдохнул в мое ухо после того, как я произнесла его имя вновь.
Да что за… Что он делает? Что с ним?..
- Еще, - услышала я сдавленный тихий приказ. Вернее, я просто догадалась, что это было «еще», потому что это слово из уст парня сейчас звучало как просто громкий выдох.
- Марк… - повторила я вновь, чувствуя… что меня клонит в сон. Глаза мои сами закрывались. У меня не было ни сил, ни желания противиться своим свинцовым векам.
Я вдруг почувствовала себя совсем тесно – казалось, что огромная туша решила вообще лечь на меня сверху, как на удобный матрас – насколько это было возможно в вертикальном положении. Задохнуться под телом Марка – это самая глупая смерть, которую я только могу придумать…
А он, тем временем, кажется, вообще забыл про наши «уроки» и, продолжая одной рукой то сжимать, то разжимать мою ладонь, взял мой подбородок другой своей ладонью, которой прежде держал многострадальные волосы. После этого парень стал медленно тереться носом и ртом о случайные места на всей площади моего затылка, обжигая мою голову рваным дыханием. Одновременно с тем я чувствовала, как все его тело слегка покачивается с точной периодичностью, то вдавливая меня в стену сильнее, то давая чуть больше свободы на секунду. О том, что это вообще странно, я подумала лишь мгновение. А потом я будто провалилась в какую-то прострацию, уткнувшись слегка раскрытым ртом в его теплую, с холодными кончиками пальцев, ладонь, которой он держал нижнюю часть моего лица.
Какая разница, что это и зачем? Это все так… неважно.
То, что мой рот самопроизвольно делает какие-то странные, пытающиеся будто съесть слегка дрожащую ладонь Марка движения, я поняла спустя лишь… Черт знает, сколько времени прошло.
- Черт, - прохрипел вдруг парень тихо. – Нет… нет… черт, - будто говоря это самому себе, он отстранил свое лицо от моего затылка, а его рука, прежде то сжимавшая, то разжимавшая мою ладонь, застыла на месте.
Вдруг я резко почувствовала неприятную пустоту и холод вокруг – обернувшись, я увидела, как Марк, внезапно отлепившись от меня и ничего не сказав, резво устремился по лестнице на второй этаж, странно согнувшись и тяжело опираясь на перила. Да что с ним?
Я так и застыла на месте, медленно потирая то место на своем подбородке, которого он касался холодными пальцами.
Логично было бы пытаться понять, что только что произошло, но я не хотела об этом думать. Просто уставилась ему вслед остекленевшим взглядом и с пустой головой.
- Все в порядке? – вдруг я услышала голос матери. Резко обернувшись, я заметила, что она стоит в дверном проеме так, будто стояла тут целую вечность. – Почему Марк до сих пор не снял с тебя это платье и не… постирал? – похлопала она ресницами с какой-то странной улыбкой, кивнув на уже почти засохшее пятно на моей одежде. – В принципе, постирать ведь можно, и не снимая. Смотря, насколько ограничено время… для стирки, - мама слегка нахмурилась, сделав вид, что задумалась.
Черт, да что она так зациклилась на этом платье? Будто у меня других нет. Подумаешь, стирка…
- Все в порядке, - ответила я на ее первый вопрос.
Мама, развернувшись изящным движением, подарила мне хитрый и вот этот… «я знаю, что ты делаешь в душе» взгляд, чуть приподняв брови и уголки губ. Через секунду я вновь осталась одна в комнате.
Я покосилась в тот угол, где… происходило непонятно что, и почувствовала болезненную слабость во всем теле. Захотелось упасть на горизонтальную поверхность или принять горячую ванну. Горячую, как… Черт.
Я подумала, что лучшим решением сейчас будет просто лечь спать, чего я не делала уже больше суток. По пути в свою комнату я не устояла против желания замедлить шаг до минимума около темной двери гостевой. Звук сильного напора воды дал мне ясно понять, что он вновь в душе. Ну да, действительно веская причина так внезапно убежать – водные процедуры же нельзя отложить.
Я нашла свое призвание: я была рождена для того, чтобы писать дешевые сопливые романчики, которые служат в качестве подставки под шатающуюся ножку шкафа Я еще обещала бонусный кусочек про Дина и рояль кому-то, однако… Как-нибудь потом, я и так тут мозг вгрузила, думаю. И задолженное, по всему компу собираемое. Оказывается, это плохо: играть больше года назад эти моменты. Фигчонайдешь из технического теперь.
Это, опять у меня ничего не получается с обновлением вовремя, посему… В общем, обещанный мною уже давно бонус про Дина и фортепьяно. За несколько минут до того, как Мередит разоблачила в папане тонкую душевную организацию :DD Так как тут все на музыке построено, послушайте что ли прилагающуюся песню. Ну а после прочтения приглашаю всех пройти на мини-экскурсию по памятным местам О’Райтов бару Томаса, захватывающую кусочек комнаты Марка и кусок квартиры, до сих пор нам не встречавшейся. Короче, я пытаюсь сделать что-то равнозначное полноценному обновлению, нувыпоняли. Еще дополнены интересности в шапке – последние шесть «интересных фактов» :3 Всякий бред собрала, ага.
В просторную комнату, находившуюся на самой теневой стороне дома, сквозь небольшой зазор между тяжелыми темными гардинами проникало по-утреннему мягкое осеннее солнце. Луч, в котором кружили крошечные пылинки, разрезая полумрак комнаты на две равные половины, отбрасывал на темное дерево паркета неровные яркие пятна света.
- Меган, или ты освобождаешь душ, или я иду в бассейн! – ладонью стукнул по двери, ведущую в ванную комнату, мужчина средних лет, прервав практически полную тишину этой комнаты. – Вода там уже холодная. У тебя самой потом будут претензии, если я отморожу что-нибудь!
- Дорогой, можем принять душ вместе, - отозвался еле различимый из-за шума воды женский голос по ту сторону двери.
- Спасибо, но я знаю твой «душ вместе», - спиной оперся Доминик о дверь, понимая, что подождать все же придется. – Ты же знаешь, дело сорвалось, я три часа петлял вокруг города – мне не до этого.
- Сходи куда-нибудь еще, Дин, у нас еще три душевые в доме, не считая сломанной в бывшей комнате родителей, - ответил голос за дверью.
- Все спят, Меган – четыре утра! А тебе чего не спится? – поднял подбородок Доминик и макушкой уткнулся в стену, устало закрыв глаза.
- Я не могу спать, когда ты на деле, мог бы уже это и запомнить, - произнесла женщина с ноткой укора, вновь проделав свой извечный трюк – перевернула ситуацию в свою пользу и заставила мужа чувствовать себя виноватым.
Тот устало раздраженно выдохнул, резким движением взъерошив волосы. Осмотревшись по сторонам в поисках того, чем занять себя в ожидании водных процедур, он зацепил взглядом давно покоившийся в неприкосновенности рояль.
Дин не спеша направился к нему с таким видом, будто и не к нему вовсе – оказавшись рядом, осмотрелся по сторонам, будто кто-то мог выскочить из-под кровати и погнать его от музыкального инструмента палкой.
Доминик любил играть временами - игра на фортепьяно расслабляла его, умиротворяла и успокаивала часто шалившие нервы. Но он старался, чтобы как можно меньше людей знали о его личном способе расслабления – слишком уж этот способ не вписывался в имидж сурового неразговорчивого типа.
Осторожно опустившись на табурет, он слегка потер ладонь о ладонь, словно гурман, увидевший сочный стейк прямо перед собой и табличку с его именем, говорившую о том, что этот стейк предназначается ему и больше никому. Коснувшись нескольких клавиш пальцами, он закрыл глаза и позволил звукам, часто рождавшимся в его голове, вырваться наружу. Музыка, выходившая из-под его пальцев, была тяжелой, порывистой и настолько напряженной, что, казалось, воздух вокруг застыл, а время остановилось.
Хорошо, что Меган позаботилась о максимальной звукоизоляции в этой комнате. Мало ли.
Полностью провалившись внутрь себя, Доминик слегка запрокинул голову назад и звучно бессознательно усмехнулся.
Тут дверь комнаты приоткрылась – в дверном проеме показалась рыжая макушка и два синих глаза, глядевших любопытно и удивленно. Доминик даже не повел ухом, продолжая резко и тяжело ударять по клавишам рояля.
Совершенно обескураженная таким зрелищем, девушка неслышно вошла в комнату и так и застыла, засмотревшись на своего названного отца, окутанная музыкой, что рождали его пальцы.
Вдруг музыка резко оборвалась – Доминик спиной почувствовал чужое присутствие.
- Спалился, да? – не оборачиваясь, спросил он у девушки.
Уважаемые и горячо мною любимые читатели и просто картинко-рассматриватели династии! До любимейшего многими (и мною в том числе) праздника осталось всего ничего. И поэтому хочу от себя и от имени О’Райтов торжественно поздравить вас с Наступающим 2013 годом и пожелать любви, счастья, исполнения всех-всех желаний и все того, что вы сами себе пожелаете. Хочется верить, что каждый встретит этот праздник в теплом кругу друзей и близких и получит в подарок то, о чем он давно мечтал
В новом году не забывайте заскакивать на огонек к О’Райтам, они всегда ждут в гости.
И, пользуясь моментом торжественной речи, обращаюсь к владельцам собственных замечательных династий, которые случайно сюда забрели. Напоминаю, что если на новый год меня не накроет неожиданный форс-мажор (новый год такой новый год, всякое бывает), то в самом начале января на сайте стартует уже третий по счету конкурс «Династия Года», в котором каждый желающий династиец, имеющий три поколения в наличии, может принять непосредственное участие. Это я к тому, что можете уже морально настраиваться и готовиться. М и М, что у меня в TS3 живут, уже вовсю подрабатывают на съемках обложки конкурса (да, вот чем я занимаюсь вместо того, чтобы организовать, наконец, нормальное полноценное обновление)
Где еще Марса при параде можно увидеть ;)
В общем, еще раз всех с праздником, О’Райты обещают не задерживать вести о своей бурной жизни надолго.
Все-таки стараюсь следовать традиции обновляться в субботу, хоть лень было перечитывать и… извиняюсь, если совсем коряво. С картинками беда. Совсем беда. Некоторые два месяца назад еще делались, ужас. И я бы поставила +14, имеется… всякое такое.
So now I'm telling you the reason I'm all messed up Just have to look me in the eyes And I fall apart
Маркус О’Райт. Два года назад. «Poor boy». p.1.
Какая-то полупьяная громко жужжащая муха, что раз за разом пыталась протаранить исписанную стену своим тельцем, совершенно приворожила мое внимание. Смотреть на нее было куда интереснее, чем слушать то ли испанский, то ли португальский бред, что лился в мои уши неудержимым потоком.
За те пятнадцать минут, что я был вынужден торчать в этом месте, уже две представительницы древнейшей профессии успели предложить мне свои услуги и получить отказ в довольно грубой форме. Черт, неужели мой мрачный, отчаянный вид настолько бросается в глаза, и эти девицы думают, что он вызван тем, что у меня… проблемы в этом плане? Вот это уже совсем обидно.
Я пробурчал себе под нос что-то про мое несовершеннолетие и монашеский обет, чтобы отвязаться от дамы в чем-то коротком и блестящем, что, по всему видимому, называется у нее платьем, и постарался прикинуться глухим или аутистом на крайний случай. Когда она поняла, что в моем лице не нашла ценителя ее незаурядного таланта, то вылила на меня целую кучу торопливых громких ругательств на незнакомом мне языке и показала средний палец с длинным, напоминающим коготь хищной птицы, ногтем.
Уже после того, как эта оскорбленная мадам скрылась из вида, я почувствовал вибрацию в кармане джинсов, достал телефон и увидел на поцарапанном дисплее незнакомый номер.
На самом деле, ничего интересного на том конце провода я не услышал. Какая-то визгливая леди пыталась убедить меня, что после того, «что между нами было», я обязан на ней чуть ли не жениться. А я не только не помнил, что же «между нами было», но даже и не понял, что за «Лола» вздумала насиловать мои уши ультразвуком, на который был больше похож ее голос. Может мне с именем какой-то случайной девицы еще и дату рождения ее хомяка запомнить?
Когда она за меня решила, что является моей девушкой, я глубоко вдохнул и все-таки удержался от воплощения желания озвучить даме все мои глубокие познания в области грязного лексикона. Она же не виновата, что родилась наивной принцессой розовых одуванчиков, которая верит в благородных рыцарей.
- У меня нет девушки. И никогда не будет. Разговор окончен, - бросил я резко, больше не желая слушать лепет этой идиотки.
- Ради твоего номера я гуляла с собакой Джейсона Миллера три дня и чесала… - начала она возмущенно что-то говорить.
- Мне это неинтересно, - я нажал красную кнопку с такой яростью, что старый хлипкий телефон чуть не разломился надвое. В висках стучал настоящий гнев.
Наверное, стоит повесить куда-нибудь на лоб яркий стикер с надписью «Дорогой псих! Не забудь выпить свои пилюли счастья!» Серьезно, без них моя нервная система нестабильна примерно настолько же, насколько нестабилен стул на двух ножках.
Но я не успел набрать Доусона и спросить, нет ли поблизости его коллег-толкачей, в карманах которых может заваляться что-нибудь для успокоения нервов, потому что наконец-то дверь с табличкой «WC» со скрипом открылась.
- Какого черта?! – все еще не сойдя с волны раздражения, спросил я, наверное, слишком громко, когда счастливая пьяная Мередит наконец-то выплыла из уборной.
Нет, серьезно, какого хрена? Я отправил ее туда сушиться, а она вышла совершенно в том же виде, в котором и была. В самом что ни на есть неприличном.
Какая-то разукрашенная девица и ее темнокожий приятель, что почти совокуплялись неподалеку, покосились на меня презреннейшим образом уже второй раз. (Первый раз был, когда я слишком эмоционально отреагировал на заявление девицы «из телефона» о наличии у меня девушки. Не буду уточнять, как именно.) Своими неподобающими выходками и шумным поведением я разрушил хрупкую атмосферу их уединения в тесном коридорчике клуба и прервал все эти влажные звуки, что издавали их рты, сливаясь воедино. Какая жалость.
Заметив этот взгляд, я высунул язык и лизнул свой палец настолько эротично, насколько мне позволили мои актерские способности, и адресовал этот жест парочке. Они состроили оскорбленные лица и внезапно бросили идею на меня пялиться.
Идиоты не стоят внимания. Это… удобно? Даже тот мозгоправ, к которому меня отправил отец, быстро оставил попытки мне «помочь» спустя пять минут того, как я передразнивал каждое его слово и действие. Это, конечно, совсем по-идиотски, но, во всяком случае, эффективно избавляет от лишних вопросов и копания в моих мозгах.
- Ты проторчала там долбанных семнадцать минут! Почему ты до сих пор… в таком виде? – развел я руками и уставился в туманные глаза Мередит, когда чуть привел зашкаливающий злобометр в порядок.
- А что? – Мер закрыла скрипучую дверь уборной, посмотрела на меня, как на последнего кретина, и опустила взгляд на свои…
О, черт, срочно считаем трещины на потолке.
– Там нет сушилки, - я уже и сам понял, спасибо. – Это всего лишь мартини… Какая тебе разница?
Мартини, как и любая жидкость, имеет волшебное свойство делать тонкие майки почти прозрачными, проливаясь на них, детка.
- Приличные дамы надевают… эти ваши штуки, - выставив свои локти перед грудью, показал я женские формы, - когда планируют напиться и вылить на себя весь запас алкоголя в баре, - дернул я бровями и попытался принять непринужденную позу.
Смотри ей в глаза. Смотри ей в ее чертовы глаза, идиот. Я наверняка сейчас улыбаюсь, как кретин. Веди себя естественно, О’Райт, веди себя естественно.
Да проще выколоть глаз и, нацепив на шпажку, выпить с мартини, чем смотреть сейчас куда-то, кроме области ее мокрой майки.
Пытаясь отвести взгляд куда-нибудь в сторону и думать о чем-нибудь отвлеченном, я снял с себя куртку и, завернув в нее Мередит, обхватил ее тело руками и практически поволок к выходу из этого места.
Она, как обычно, и не подумала сопротивляться и позволила мне тянуть ее куда угодно. Иногда мне кажется, что я могу вообще хоть ошейник на нее надеть и начать отдавать приказы, которые она будет беспрекословно выполнять. И она не будет возражать. Забавно.
- Вот чего ты возмущаешься? Тебя-то каким образом это касается? – хотела было она остановиться и повернуть ко мне голову, но ладонью я развернул ее макушку обратно и коленкой слегка пнул ее зад, намекнув продвигаться дальше.
Я не стал ничего отвечать. Не сказать же мне что-то вроде: «Меня задевает, когда твои сиськи буквально смеются мне в лицо и говорят: Тебе никогда нас не полапать, Маркус О’Райт! Продолжай мечтать о нас в ванной, жалкий неудачник!» Тьфу.
- Мы уже уходим? – озадаченно спросила Мередит, возвысив голос, когда мы вышли из тесного коридора со спертым воздухом и, окунувшись в громыхающую музыку и косые лучи цветных прожекторов, начали протискиваться сквозь беснующуюся толпу обдолбышей.
Я так же выгляжу со стороны, когда напиваюсь или уделываюсь? Глупый вопрос. Я выгляжу еще хуже. Если я и трезвый-то не образец адекватности и самоконтроля. Это все весьма печально. Я про то, что только таким способом могу расслабиться и из психованного подростка превратиться в беззаботную фею.
- Да, мы уже уходим, - наклонился я к уху Мередит, чтобы она могла меня расслышать сквозь музыку, и недовольно пробурчал куда-то в ее волосы. Не упустив возможности вдохнуть ее запах. Ну хоть что-то же я могу себе позволить? Я гребаный маньяк, честное слово.
Мередит еще пыталась пританцовывать под музыку и терлась об меня всей площадью своего тела, покачивая головой и слегка касаясь легкими движениями то моих волос, то шеи, то мочки уха. И от этих ее движений у меня по спине ползли колючие мурашки, а глаза теряли фокусировку. Опасно так тереться об меня, детка. Да, хотелось бы мне быть крутым мужиком и сказать ей так, игриво подмигнув глазом и щелкнув пальцами. Но я лишь продолжал кривить лицевые мышцы в адских муках и пытаться думать о чем-нибудь вроде радужных пони, чтобы потушить пожар в голове и других частях моего тела. Это… практически физически мучительно, хочу сказать. Очень жестоко с ее стороны. Очень.
- Давай потанцуем! – Мередит, не оборачиваясь, продолжила пытку - провела ладонью по моей щеке. Мне показалось, что она задела оголенные нервы: меня даже перетряхнуло. Но моя мучительница не заметила моих психозных замешек, лишь крепче сжала мою руку и принялась активнее покачиваться в такт музыке. – Ты же можешь, Марк, давай!
Как тут душно, черт возьми.
Глубокий вдох.
Я могу себя контролировать. Я выше своих животных инстинктов. Я могу не сделать ничего такого, на что меня упорно провоцирует пьяная леди, и спокойно довезти нас до дома.
- Мы едем домой, - сглотнув ком в горле и еле пробудив свой кипящий мозг, возобновил я движение сквозь толпу.
Вообще, терпеть не могу быть скучным брюзжащим стариком, но именно им я и стал, когда Мередит переборщила с выпивкой, замочила одежду и начала вести себя вообще неадекватно, делая вид, что ничего особенного не происходит. А тем временем всякие похотливые карлики с шаловливыми ручонками, что заметили пьяную девицу в мокрой майке, уже начали подкатывать к ней все, что у них там катится в их маленьких штанишках.
Я пораскинул мозгами (они у меня есть, правда) и пришел к выводу, что еще одно задержание за драку не вариант для моей рекомендации в университет – а это было бы неизбежно, если бы мы остались тут еще хоть на десять минут. Поэтому, откланявшись, решил просто уйти с миром. Не могу позволить каким-то отморозкам даже смотреть на нее.
И стоило потратить два часа на дорогу, чтобы побыть в этом месте всего сорок минут. Хотя… конечный пункт поездки не был моей главной целью. Накануне я втер родителям в мозг, что мы с Мер будем смотреть кино и поглощать пиццу в квартире Смита. С ним же я договорился о том, что он прикроет мой зад, если у моих дражайших предков вдруг проснется желание узнать, не танцует ли их голый обкуренный сын макерену на главной площади, и взял покататься старенький Кадиллак Доусона. А затем просто поставил Мередит перед фактом, что мы едем развлекаться в столицу. Она вообще не умеет отказывать мне. Промычав себе под нос что-то вроде: «Эмм… ну… ладно», она оделась. Если можно считать одеждой эти короткие шорты, вместо которых я бы лучше натянул на нее паранджу. И уже через полчаса мы выехали на трассу «Лос-Вэлес – Даунтаун». Конечно, какой-то дешевый грязный клуб мне нужен был в последнюю очередь. Я итак в стиле алкоголика-социофоба в одиночку надираюсь в подобных местах практически каждые выходные, заливая горсти своих веселых таблеток алкоголем для большей эффективности. И я бы не сказал, что горел желанием окунуть Мередит в привычную для себя среду.
Меня просто радовала перспектива провести столько времени с ней наедине. Я даже начал подумывать о каких-то вещах вроде простой прогулки по Центральному Парку, кормления уток в пруду и всего такого… милого.
А ведь все так хорошо начиналось. Закатное оранжевое солнце и почти пустая трасса за стеклом авто; старый, старше моего папаши, Кадиллак, провонявший марихуаной; шаржевая фигурка Рейгана, покачивающая головой, на приборной панели; вредная еда из Макдональса и звуки радиостанций. Более чем приятная атмосфера, не подразумевающая ничего… такого и не должная пробуждать во мне какие-то не такие мысли. И приз за самые розовые сопли достается Маркусу О’Райту!.. «Атмосфера»… мда.
Эштон так ржал надо мной, когда я поделился с ним своими намерениями, объясняя, зачем мне нужна его отмазка, если родители вдруг вздумают проверить, где я, и позвонят к нему домой. Ублюдок Джейсон так и вовсе сложил ручки в замочек и похлопал глазами, сказав, что благословляет меня на брак, и что у нас с Мередит получатся красивые голубоглазые дети.
Два часа пути до Даунтауна показались мне не более чем получасом. Мы с Мередит, закинувшей ноги на приборную панель, набивали животы фастфудом и трепались о какой-то серьезной ерунде про то, каким мы видим наше будущее. Я вроде как сказал, что хотел бы жениться, завести детей и большую добрую собаку. Она, как всегда, когда разговор заходит о планах, промолчала.
Ей можно не иметь представления о своем будущем – родители в любом случае устроят все лучшим образом. Это мне, нежеланному выродку благочестивого мэра, отбросу общества и просто позору семьи, нужно конкретно напрячься, чтобы заработать какой-либо статус, выше хотя бы гордого звания унылого дерьма. Особенно учитывая то, что я не собираюсь прибегать к помощи родителей.
Стоп. Ведь не стоит начинать думать об этом. Мысли о собственной позорной роли занозы в заднице общества вгоняют меня в некоторую меланхолию. А также заставляют страстно желать проглотить лошадиную дозу какого-нибудь крышесносного антидепрессанта, что превратит меня в неспособный думать овощ на какое-то время, надраться до потери памяти в каком-нибудь баре и, пожалуй, сброситься с чертового небоскреба.
В отличие от вспарывания вен, прыжок с небоскреба не оставляет ни единого шанса на жизнь. Я до сих пор не могу понять: хорошо ли то, что, оказывается, прицельное движение бритвой по запястью не всегда бывает летальным и еще оставляет шанс одуматься? Правда, помимо шанса, остаются еще и некоторые следы, которые приходится прятать под сплетенным сестрой кожаным браслетом. Вроде как и ей приятно, и ко мне вопросов меньше.
Черт, это как-то по-гейски, резать вены. Но пятнадцатилетний Марк О’Райт как-то не думал об этом, когда словно под гипнозом пялился на собственную кровь, что крупными каплями падала на кафельную плитку ванной. Позже запястье и бритва сменились ухом и толстой иглой – такой способ избавиться от суицидальных порывов был куда менее радикальным. Забавно, что по серьгам в моих ушах можно посчитать, сколько раз я серьезно хотел оборвать жалкую нить своего существования.
«Да какие проблемы вообще могут быть в твоей жизни?»
К сожалению, надраться до потери памяти у меня выходит редко. И поэтому я даже помню этот однажды адресованный мне вопрос от леди самой неблагородной профессии, у которой, по всему видимому, оказалось большое и доброе сердце. Иначе не могу объяснить, почему она, заметив в углу дешевого бара шатающегося от переизбытка алкоголя, плещущегося в его крови, угрюмого типа, плюнула на всех потенциальных клиентов и подсела к «бедному мальчику» просто поговорить. А у меня пьяного, оказывается, удивительно развязывается язык для беседы с незнакомцами.
- Ты… сын мэра? – спросила она с удивлением, пока я пытался сфокусироваться на ее лице: морщинки в углах глаз, тщательно скрываемые под слоем какой-то блестящей косметической ерунды, ясно давали понять, что порог своей юности леди уже давно переступила. – Я думала, детки богатеньких и влиятельных родителей носят белые рубашки с накрахмаленным воротничком и лепестки фиалки в петельке, - улыбнулась она с каким-то добрым снисхождением и теплотой, смотря мне прямо в глаза. Наверное, так улыбаются любящие матери своим сыновьям. Я не знаю.
Я пожал плечами, подразумевая что-то вроде: «Может быть, в семьях с приличным достатком, где родителям не наплевать на своего ребенка, так и есть». Проявление искренних теплых чувств со стороны труженицы панели, жизнь которой явно недостаточно хороша для того чтобы еще и жалеть малолетнего алкоголика, ввело меня в замешательство. Видеть искреннее сочувствие в глазах подобной девушки… Вы понимаете? Меня пожалела проститутка. Я живу еще хуже, чем она.
- Какие проблемы вообще могут быть в твоей жизни? – положила она мне мягкую ладонь на плечо. От непривычного ощущения, что кому-то постороннему не наплевать на то, что со мной, у меня все как-то странно сжалось в груди. – Помимо выбора, на какой крутой машине из многочисленных ей подобных сегодня поехать в частную школу?
- У меня нет машины, - попытался я смотреть девушке в глаза. Кажется, зеленые. – И учусь я в обычной школе. Вы, - леди усмехнулась. Ей явно было непривычно обращение на «вы». – Вы, - повторил я, - немного ошибаетесь в своем представлении о жизни… подобных мне. Жить в доме, где каждая стена говорит: «Будь паинькой. Ты должен не опозорить имя твоего отца. Ты должен быть тем, кем тебя хотят видеть родители. Ты должен. Ты должен. Ты должен…» - не самая завидная участь. Я поджал губы и свел брови в попытке лучше сосредоточиться на лице сидевшей рядом и не поддаться острому желанию отрубиться. - И все в этом доме ждут, что ты обязательно вот-вот опозоришь их доброе имя, не оправдаешь надежд и… Черт, у вас не было ощущения, что кто-то уже расписал всю вашу жизнь? За вас? – спросил я у моей собеседницы. Она отрицательно покачала головой. – Это отвратительное чувство, хочу сказать, - поднял я брови во взгляде «раненого тюленя», как зовет его Мередит, до сих пор с трудом справляясь с задачей поймать нормальный фокус. – Я ничего не решаю в этой жизни вообще и являюсь просто приложением к отцу, которому СМИ воспевают дифирамбы, а церковь, похоже, скоро канонизирует. А папаша просто обожает играть на контрастах: на моем фоне он выглядит просто святым великомучеником, что добавляет еще несколько очков в его блестящую репутацию, - я присосался к горлышку стоявшей передо мной бутылки водки, чтобы потушить пожар нарастающей злости внутри себя. – Моя мать владеет подавляющим массивом печатного СМИ города. И если бы родители не хотели, чтобы стабильно раз в неделю на страницах желтых газет мусолили мое имя – этого бы не было. Вывод: я – отличный пиар-ход, работающий на благо имени отца. Может, и родился я для этого? Больше не вижу причин моим родителям заводить ребенка, на которого они будут обращать внимания меньше, чем на новости о курсе зимбабвийского доллара, - мрачно уткнул я взгляд в столешницу, украшенную узором сальных отпечатков пальцев.
- Ну! - ободряюще потерла мое плечо девушка. – Ты наверняка преувеличиваешь. Скорее всего, твои родители слишком занятые люди и просто не знают, как подойти к тебе. Не думаю, что они специально пытаются омрачить твою жизнь, - она улыбнулась.
Я пожал плечами. Не вижу разницы, специально они или нет – результат-то один и тот же.
- Но я не верю, что эта проблема заставляет тебя пить тут, - с трудом я поднял вопросительный взгляд на собеседницу, чтобы понять, что она имеет в виду. – Я часто вижу тебя здесь. Всегда один, всегда мрачнее тучи… Дай угадаю: ты влюблен? – улыбнулась девушка. Даже в столь разбитом состоянии я уловил в промелькнувший в ее глазах игривый огонек.
- Я? – переспросил я, словно тут был еще кто-то, к кому могла обратиться сидевшая рядом. – Почему женщины всегда видят везде какую-то любовную подоплеку? Просто так алкоголиком уже побыть нельзя? – попытался я выдавить из себя скептичный вид, что вряд ли вышло: мимикой своей, как и всем телом в целом, я не особо владел. – И вообще, на самом деле, я не совсем знаю, что под этим понимать в общепринятом смысле… В фильмах обязательными атрибутами влюбленности всегда являются поющие птички, сияющее солнышко, травка-муравка и… - закусил я пересохшую нижнюю губу.
- И что, совсем безответно? – прервала мои рассуждения и сочувствующе сложила тонкие крашеные брови девушка. – Ты красивый мальчик, - ага, особенно когда лохматый, небритый и воняющий перегаром, - вокруг тебя наверняка крутится целый взвод хорошеньких девушек. И чем же эта так особенна?
Секунды на три я тупо уставился на нее и подумал о том, с чего я вообще выворачиваю душу перед незнакомкой. А, собственно… Почему бы нет? Кто еще будет слушать весь тот бред, что вертится у меня в голове.
- Ну… - я опять потупил взгляд вниз. Не от смущения или еще чего, а просто моя голова казалась мне чугунной, как минимум. Я не мог долго держать ее в нормальном положении. – Если бы кто-то из этих «хорошеньких девушек» узнал бы обо всем том дерьме, что внутри меня, их бы вокруг меня не было. А она знает и терпит меня как-то, - горько усмехнулся я и пожал одним плечом. – Я больше и не встречал девушки, с которой поговорить хотя бы мог. Есть две категории в моем окружении, - показал я два пальца собеседнице для наглядности. – Одни выносят мозг разговорами о типично женских штуках, и им плевать на меня вообще, лишь бы самим выговориться. Остальные, чуть менее скудного интеллекта, просто не считают компанию пожизненного торчка достойной для себя и вообще стараются меня избегать. В итоге и получается, что только она и выделяется тех, кто хотел бы меня переделать, и тех, кому на меня вообще плевать. Но это не значит, что мне что-то светит, потому что я все равно для нее «Марк-имеет-все-живое» и «Марк-всегда-под-кайфом». И даже если я постараюсь таким не быть… всякого дерьма во мне полно, а вот чего-то, за что меня можно полюбить, нет. Ничего. Совсем, - усмехнулся я и опять припал к горлышку бутылки.
- У тебя слишком заниженная самооценка, малыш, - девушка мягко отобрала у меня бутылку и поставила ее в сторону. – Ты же не такой плохой, как ты думаешь. Почему ты так думаешь, кстати? – заинтересованно наклонила она голову и убрала мои падающие на глаза волосы со лба.
- Это аксиома. И годы ее вбивания в мою голову родителями не прошли даром. Я с ними полностью согласен, - я вновь потянулся за водкой, но моя собеседница подарила мне насмешливый укоризненный взгляд, взяла мою руку за запястье и возвратила ее на место.
- Как тебе вообще продают алкоголь в этом месте? Ты несовершеннолетний, - вопросительно приподняла одну бровь она.
- Я выгляжу старше своего возраста. Особенно если не бриться, - нахмурился я, не отрывая косящегося взгляда от бутылки.
- Но это не значит, что тебе нужно пить, как сорокалетний алкаш, - улыбнулась моя новая безымянная знакомая, обнажив ряд белых зубов. – Милый, у тебя вся жизнь впереди – не обязательно гробить печень в самом ее начале.
Я с сомнением посмотрел на нее, но решил, что, действительно, на сегодня хватит. С тех пор я не пил и не употреблял никакие вещества. Целую неделю.
Заботливая мисс даже подождала со мной Смита, и даже попросила его быть чуть менее строгим, когда он, подъехав к бару, чтобы меня забрать, вновь включил этот его злой взгляд и тон сварливого папаши. «Марк! И что, тебе легче, что ли, стало?! Ты же можешь быть сильнее того, чтобы убегать от своих проблем таким образом! О’Райт, ты вообще слушаешь меня?!», - яростно швырнул он в меня единственным, что было у него в руках – ключами от авто, когда я без особых приветствий завалился на заднее сидение его тачки и накрыл голову курткой.
Я слабак и особо не скрываю этого. Иди в задницу, толкатель пафосный речей.
Потом я еще часто бывал в этом баре, однако леди, для которой я был «милым бедным мальчиком», я больше не видел. Прямо как в сказке.
На самом деле это довольно печально, что в подобных местах я чувствую себя куда лучше, чем в родных стенах. Мои, будто сжатые, легкие сразу наполняются воздухом, стоит нашему дому скрыться за поворотом. И поэтому, честно сказать, когда предки вопят по поводу того, какого черта я предпочитаю ночевать где угодно, только не в своей комнате, мне хочется послать их куда подальше. Иногда, правда, не сдерживаюсь… грешен.
Ох, черт. Я, пожалуй, слишком далеко ушел от основной темы. Уж простите бедного мальчика, для которого проявление по-матерински теплой заботы – действительно что-то из ряда вон выходящее и ярко отложившееся в памяти. Да и насколько я себя знаю, непоследовательность в любом виде деятельности для меня вполне типична.
И все же вернусь к тому дню осенних каникул, когда я решил устроить мне и Мередит небольшую вылазку в большой город. Эээ… на чем я там остановился?
В общем, я серьезно хотел провести этот день, как проводят свои дни нормальные люди, но не учел одну деталь. Я же я. Мистер «думаю лишь нижней частью тела, когда Мередит ко мне чуть ближе, чем в радиусе двадцати метров». И черт меня дернул завернуть в какой-то грязный район по прибытии в Даунтаун.
Хотя, я даже знаю, какому черту поддался. Его зовут «напоить Мередит и полапать ее, пока она ничего не будет соображать».
Когда я вспомнил о где-то глубоко существующих во мне чести и доблести, о чистоте и непорочности дружеских отношений, а также об оставшихся голодными утках Центрального Парка, было уже поздно, и Мередит громко пела что-то из репертуара Nine Inch Nails, раскачиваясь на барном стуле.
Собственно, круг замкнулся, и мы вновь вернулись к тому моменту, когда я вел пьяную Мер к машине, и в голове изливал на себя и свою озабоченность всю палитру знакомых мне плохих слов.
Нехорошо получается разбивать, но вторая часть мемуаров Марса существует и будет значительно позже, вот.
Я, конечно, жутко извиняюсь, что ниже не запись, но установленное мною для меня же правило не дает мне забыть о том, что в субботу в этой теме должно что-то появляться. Так получилось, что аккурат сегодня утром у меня вновь полетела система :3 Половина нужного мне еще не установлено, и поэтому дела, помимо ОРайтов, есть. Я к чему веду. Постараюсь логически завершить Марсианские мемуары завтра, но, ввиду отсутствия игры на компьютере, картинками запись будет небогата. Однако мне говорили, что и без картинок почитают, да и моему полету фантазии отвлекающие факторы в виде иллюстраций мешают. Пытаюсь отмазаться, вроде, да.
Я что пришла-то. Тизер, да.
"- Но вокруг же ни одного мотеля и дешевого бара - вообще ничего, - Мередит откинулась на сидение и, продолжая сверлить меня этим «выпори меня, папочка» взглядом и с призывным видом теребить волосы, широко улыбнулась.
Я с трудом сглотнул слюну, вставшую поперек горла. В такие моменты я чувствую себя непорочным агнцем, жертвой педофила и хрен знает кем еще. Неприятно себя чувствую, в общем.
Кто из нас двоих тут застенчивая девственница вообще?"
Зачем ребятушкам мотель?
Иии... стотыщ просмотров, стотыщ просмотров Никогда не следила за этим, но шестизначная цифра ударила по глазам.
Как уже говорила, объемы текста велики, а количество картинок мало настолько, что мне стыдно. К тому же, мне было лень делать картинки в симс и одна иллюстрация представляет собой мой получасовой набросок из разряда «рисовать лень, но хочется». Так что приношу свои глубокие извинения тем, для кого картинки в приоритете. И тут точно +14, потому что Марк извращенец, а тот, кто его придумал, извращенец еще больший. В эквиваленте Марка это действительно много значит. А еще прошу включать песенки, под них лучше читается :3
You and her, walking through the suburbs No, not exactly lovers You’re a couple, especially when your bodies double.
«Poor boy». p.2.
- Твоя куртка так классно пахнет, - тихо сказала Мер, когда мы вышли на улицу, где тьме не давал быть кромешной лишь одинокий тусклый фонарь. Часто напряженно моргая и пытаясь выровнять участившееся непонятно отчего дыхание, я, наконец, вдохнул в свои слипшиеся легкие немного свежего воздуха.
Мысль о том, что сквозь толпу мы уже продрались, и нужно отпустить из тесной хватки девушку, даже не посетила мою голову. Но Мер, кажется, это совсем не смущало. Она продолжала кутаться в мою куртку и с блаженным видом прижиматься к ее воротнику носом. Обычное действие, не имеющее под собой совершенно никого контекста. Но…
- Чем… чем она пахнет? – замер на месте и тихо спросил я, чувствуя, как мои ноги превращаются в две большие ватные палочки, а шея и плечи, наоборот, напрягаются.
- Тобой, - прижалась она спиной к моей груди крепче и опустила макушку на мое плечо.
Пресвятые. Угодники. Зачем. Я. Спросил. В моей голове тут же вместо мозгов образовалась бурлящая овсяная кашка с изюмом. А чем я пахну? Надеюсь, не мармеладками или ромашками. Нет, ну мало ли. Когда Мер чуть повернула голову на моем плече и прижалась ко мне еще ближе, я просто зажмурился и поднял голову куда-то в черное небо. Горячо надеясь, что кто-то есть там, наверху, я попросил его смиловаться надо мной, послать сил самообладания, терпения и трезвого разума. Какого черта она ведет себя так, когда пьяна? Зачем она делает все эти вещи? И почему я так остро на все это реагирую? Ненавижу быть озабоченным семнадцатилетним придур-
- Марк…
- Марк! – я вдруг очнулся и понял, что на какое-то время мой мозг отрубился, и я замер на одном месте с улыбкой имбецила на лице. Только локоть Мередит, резко толкнувшийся в мой живот, помог мне вернуться из транса. – Почему мы стоим? – все так же прижимавшаяся ко мне спиной Мередит положила ладонь на мою ногу и не спеша повела ее вверх. Что за…
Ну вашу ж мать. Дорогой Господь. Я не был хорошим мальчиком, обзывал служителей порядка последними словами, курил траву и врал родителям. Но я обещаю, что постараюсь стать невиннее полевого одуванчика, если ты, дорогой Господь, усмиришь рабу свою Мередит, ниспошлешь мне мудрости и терпения… А то я не смогу себя контролировать, и произойдет что-то очень нехорошее. Ну почему ты так жесток, Господь?!
Несмотря на мои искренние молитвы, рука Мередит продолжала медленно передвигаться по моей ноге. С точки зрения физики я никак не могу объяснить, откуда в ее ладони настолько мощный электрический заряд. Ток, что пополз по моей коже, был горяч, как чертов ад и вел прямо к… Ну, в моем организме существует свой «Рим», куда ведут все дороги, скажем так.
Мда. Последствия вращения Фарадея в гробу в виде землетрясений достигли и Рима того, что в Италии. Определенно.
- Мы уже идем, ты разве не видишь? – взял я ее вытворяющую все эти нехорошие вещи руку в свою ладонь и торопливо потянул девушку к парковке, чтобы найти нашу машину. Перед этим, к слову, с удивлением обнаружив свои наглые пальцы бесстыдно затерявшимися где-то под ее майкой. Кажется, весь мой организм сговорился и собирается выкинуть меня за борт лодки сознания, чтобы, пока мой разум будет где-то не тут, удовлетворить все свои грязные потребности.
По приезде домой обязательно нужно позвонить случайно выбранной девице из волшебной записной книжки Джейсона, где напротив каждого имени стоят его личные пометки об особых умениях каждой. Интересно, есть ли в этом списке маленькие, рыжие и длинноволосые? Тогда, закрыв глаза, даже не придется сильно напрягать фантазию. Это определенно то, что мне нужно. А прямо сейчас мне необходимо ведро льда.
Когда наш дряхленький Кадиллак показался в поле зрения, я похлопал себя по карманам джинсов в поисках ключей. Нащупав дебильный брелок с Винни-Пухом – какого хрена, Доусон? – я трясущимися руками начал пытаться открыть дверцу. В это время Мередит нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и говорила что-то о том, что у меня красивые глаза, брови и чертовы ямочки на щеках, когда я улыбаюсь. Серьезно? Она обращает внимание на ямочки на моих щеках, о существовании которых я вообще не имел понятия? И даже имеет свое мнение на их счет? Оказывается, не только у меня в голове крутятся странные мысли. После чудодейственного пинка по шине дверца авто волшебным образом открылась и снисходительно позволила нам погрузить наши зады внутрь машины.
Черт, мне нужна собственная тачка, чтобы не пресмыкаться по чужим каждый раз. Хотя бы ржавая и подержанная, главное, чтобы моя. И плевать, как она выглядит, меня вообще оболочка вещей мало интересует. Но из-за той истории о грязном совокуплении между Порше матери и фонарным столбом, непосредственной виной которому стал я, вряд ли мне грозит личное авто, пока я не смогу на него заработать сам. Не вписывается в мой официальный статут «мажора», как величают меня копы, с которыми я имел счастье встречаться то, что даже книжки для поступления я заказываю на свои деньги с премий за футбол. Взять деньги у родителей на что-то большее, чем ланч и новые кеды, когда старые начнут настойчиво просить покормить их – это значит впасть в финансовое рабство и признать, что без них я вообще дееспособен. Пошли они. Такой радости я им не доставлю.
С такими невеселыми мыслями я наблюдал за неравной схваткой Мередит и ремня безопасности, что словно питон обвился вокруг ее туловища в железной хватке. Я покачал головой, так и не понял, как возможно так запутаться, и геройски освободил девушку от неудобств. Только после того, как я собственноручно пристегнул Мер и убедился, что ей ничего нигде не жмет и не мешает, она умиротворенно откинула голову на спинку кресла. Когда я завел машину и вывернул на главную дорогу, ведущую к междугородней трассе, мое частое дыхание выровнялось, а мысли немного пришли в порядок. Не особо интересующие меня огни ночной столицы за окном сливались в один разноцветный узор и вкупе с тишиной, застывшей в салоне авто, навевали спокойное безразличие. Сейчас мы приедем домой, я приму ледяной душ, выкурю косячок-другой, и жизнь снова будет прекрасна. Ну, относительно.
- Жарко тут, - вдруг раздался голос Мередит, когда пейзаж за стеклом авто из городского трансформировался в пригородный.
Она откинула мою куртку на заднее сидение и начала с томным видом обмахиваться какой-то доисторической газетой, найденной в закромах бардачка машины Дейва. И вот на этом моменте моему спокойствию уже можно было отпевать прощальную песню.
Нет, серьезно? Пьяная Мер решила применить на мне весь арсенал тех типа соблазнительных вещей, которые она видела в фильмах? Самое стремное, что эти вещи в ее исполнении на мне работают. Когда я обратил взгляд в ее сторону, Мер с недовольным видом откинула волосы на одну сторону и, чуть наклонив голову, предоставила мне честь видеть красивые изгибы ее шеи и ключиц. «Красивые изгибы шеи и ключиц»… Где я научился таким словам, черт возьми? Мое дыхание вновь сделалось неровным, а в голове начал плавиться мозг и прокручиваться отрывки многочисленных просмотренных мною запретных видео. Язык же будто сковало какое-то неприятное ощущение: это рот мой просто взмолился о тесной встрече с веснушчатой шеей. Бегавшие по салону авто, лицу и голым ногам Мередит оранжевые блики уличных фонарей лишь добавляли моменту еще большего жара, помогая моему богатому воображению рисовать горячие картины всяких непотребностей.
Черт. Ну нет. Только не сейчас.
Срочно подумать о чем-то тошнотворно милом. Пасхальные кролики едят радугу на ромашковом поле. Черт, не то. Подумать о чем-то омерзительном. Голые старушки. Голые старушки на беговой дорожке поливают друг друга растительным маслом. Бррр. Здорово перетряхнуло, но, во всяком случае, это немного помогло моему мозгу выплыть из вязкого горячего болота.
Хотя, если подумать… что мне мешает? Она не видит дальше своего веснушчатого носа, а на завтра даже и не вспомнит, что делала сегодня ночью. Что я делал с ней сегодня ночью. Она весит в два раза меньше меня. И не сможет оттолкнуть или врезать как следует. Мы на пустой ночной трассе – вокруг ни души. Даже если она будет вопить во всю глотку – никто не услышит. Да черт, она не будет верещать и не будет меня отталкивать. Это же я, а не какой-нибудь левый чувак с кучерявой грудью и черными, тонкими шаловливыми усиками. С ней я смогу делать все, что хочу. И она будет делать все, что я скажу. Когда она вообще сопротивлялась мне в чем-либо? И дело даже не в том, что она не умеет мне отказывать, а… Все эти ее жесты и взгляды просто не оставляют мне повода сомневаться, что и сама она…
- Черт! - лбом врезался я в руль, попытавшись выбить запретные мысли из своей тупой головы и заткнуть проснувшегося внутреннего эгоиста, на которого в присутствии Мер я пытаюсь натягивать смирительную рубашку.
Все эти знаки – плод моей фантазии и желаемое, которое я выдаю за действительное. Вопрос закрыт.
Как ни странно, это даже помогло – не сильная, но внезапная боль немного освежила мой мозг, и я понял, что спокойно не доеду, если с этим что-то не сделать. Мер подарила мне этот ее фирменный взгляд «ты совсем кретин?» и скептично подняла брови, когда я поморщился и потер лоб.
You leave me hungry Wanting more Am I thirsty I wasn't sure.
В любом случае, она не хочет меня так, как хочу ее я. Мне не нужно только ее тело, как это бывает в случае с другими случайными, мне нужно… Черт, это просто что-то необъяснимое логикой, поддающееся описанию лишь строчками из дешевых романчиков. Ну, вроде… мне нужны ощущения, понимание того, что то, что мы делаем – не тупо технический процесс. Мне хочется чего-то того, что внутри нее.
И тут на сцену уже выходит другая печальная проблема. Вот во мне нечего хотеть, кроме смазливой рожи, приятной на вид для среднестатистической девочки лет тринадцати, и того ореола воплощения американской мечты, что витает вокруг меня. Лишь при более близком рассмотрении орел оказывается зловонным облаком, а отличник-капитан школьной футбольной команды психованным наркоманом.
К счастью, вглядываться мало кому приходит в голову. Прозрение приходит само только после того, как розовые очки оказываются разбиты моим вовсе не рыцарским поведением в местах более уединенных. До некоторых доходит сразу же, и я из «Марка» трансформируюсь в «подонка», «ублюдка» и на что еще хватит фантазии оскорбленной эгоистичным самоудовлетворением посредством ее тела леди. Некоторые же свято верят, что нежность и чуткость проснутся во мне позже. Подобного рода наивность меня раздражает.
- А ты не думаешь, что кто-то просто может находить твой эгоизм… горячим? – вдруг разрезал тишину игривый, бьющий по моему самообладанию больнее, чем визуальное, полушепот.
Черт, я сказал что-то вслух? Она точно считает меня идиотом.
- Горячим? – переспросил я, при этом прекрасно осознавая, что зря это делаю. Захватывающее чувство - подходить к самому краю пропасти и заглядывать в самую ее черноту, пытаться предположить, насколько близко ты можешь к ней подобраться и не сорваться. Именно это я и делаю, когда поддаюсь на все эти провокации.
Но уточнять, что она имела в виду, Мередит посчитала лишним. Но и этого было достаточно моему внутреннему эгоисту, чтобы мерзко усмехнуться и вновь активировать отвечающий за запретные фантазии отдел мозга.
- Нам нужно остановиться, - вдруг выпалил я и резко свернул на обочину. Девушка от внезапного торможения чуть не врезалась лбом в приборную панель и издала смешное «ой».
- Что случилось? – спросила она, тупо улыбаясь и вертя в руках прядь волос, когда я начал судорожно перебирать содержимое бардачка в поисках сигарет, предварительно чуть не вырвав его дверцу своими адски трясущимися руками.
Хорошо, что она совсем косая для того, чтобы опустить взгляд и самой заметить причину моих неврозов. Не знаю, как бы я выкрутился. Мысленно поблагодарил ее наивную невнимательность.
- Мне нужно… - «нырнуть в ледяную прорубь», - в туалет, - сморозил я самое неоригинальное, что только можно было сморозить, и с разочарованием обнаружил, что пачка пуста. Ну что за чертов унылый день.
- Но вокруг же ни одного мотеля и дешевого бара - вообще ничего, - Мередит откинулась на сидение и, продолжая сверлить меня этим «выпори меня, папочка» взглядом и с призывным видом теребить волосы, широко улыбнулась.
Я с трудом сглотнул слюну, вставшую поперек горла. В такие моменты я чувствую себя непорочным агнцем, жертвой педофила и хрен знает кем еще. Неприятно себя чувствую, в общем. Кто из нас двоих тут застенчивая девственница вообще?
- Я мальчик – мне достаточно бескрайних просторов природы и покоя уединения… Короче, я за дерево. Обогащать местные почвы живительной влагой и все такое, - натянуто улыбнулся я, пытаясь казаться беспечной порхающей бабочкой, а не озабоченным придурком.
- Ой, точно, я забыла, что ты мальчик, - звонко рассмеялась Мередит и откинула волосы на макушке назад, когда я уже открыл дверцу и собрался выскочить из тачки.
- Чего? – опять повернулся я к ней и сконфуженно скривил лицевые мышцы.
- В смысле… я стараюсь воспринимать тебя просто как друга, потому что… Забудь, - отмахнулась Мер от меня и отвернулась, будто я уже ушел.
Эээ… что за?.. Я еще секунд пять с недоумением пялился на рыжую макушку. Я для нее еще и бесполое существо, оказывается. Аплодисменты. Занавес.
Выйдя из машины и осмотрев окружающую среду, я обнаружил, что местность вокруг почти голая, и желанного деревца тут нет. В принципе, мне было без особой разницы и, отойдя чуть от трассы, я глубоко вдохнул прохладный воздух. Не могу поверить, что делаю это в десяти метрах от машины, где сидит Мередит и смотрит в мою спину. Отлично. Требую прислать мне премию «самому мерзкому подонку» по авиапочте в течение двух недель. Эгоист во мне, что вел незримую войну с моей более благоразумной стороной весь вечер, буквально горел от ярости и презрения. «Пьяная, беззащитная девушка, на которую ты пускаешь слюни давно, находится в нескольких метрах от тебя и всем своим видом дает понять, что не против близкого контакта между вашими телами. А ты… Смешно». Закончив со своими стрессоликвидирующими делами и более-менее приведя себя в порядок, я с унылейшим видом направился обратно к машине, в полной мере осознавая, насколько я мерзок, и мечтая о том, чтобы она не спросила, почему я так долго поливал полевую растительность.
- Ты что так долго? – не успел я еще опустить зад на сидение, выпалила Мередит мне в лоб.
Святые угодники, я чертов экстрасенс.
- Водички перепил, еще вопросы? – недовольно отозвался я, включая зажигание, на что машина отозвалась звуками больше похожими на предсмертные хрипы раннего кита и полным нежеланием заводиться.
- Ты чего такая недовольная задница сегодня? – смешно нахмурилась Мер и хлопнула меня по плечу ладонью, когда Кадиллак, наконец, поддался моим жарким ласкам и уговорам «давай, детка», и мы тронулись с места.
«Потому что ты целый вечер дразнишь остро реагирующие на провокации части моего тела, а я не могу с этим ничего сделать из-за чертовых моральных принципов и собственных заморочек».
- Несварение, - озвучил я второй, более подходящий для нашего случая, вариант ответа. – Кишки морским узлом свернулись, по-моему, - состроил я гримасу адской боли, повернувшись к ней – Мередит наморщила нос и сказала что-то вроде «фу».
Какое-то время мы ехали молча, и эта тишина жутко напрягала меня. Хотя, так я смог сосредоточиться на дороге и думать о всяких важных вещах, вроде того, где мне взять положительные рекомендательные письма для поступления в университет, не найдет ли домработница запасы травы у меня в ящике с носками, что будет, если скрестить обезьяну с огурцом, и… Почему я такой придурок вообще?
Вдруг Мередит оживилась и потянулась с громким «фух!» Я покосился на то, как она стягивает с себя кеды и подумал, что она решила переползти на заднее сидение, чтобы поспать. Давно пора, для размеров ее тела она выпила слишком много. Но она лишь прижалась спиной к дверце машины на своей стороне и, спустившись ниже, принялась домогаться до меня своими ногами.
- Черт, Мередит! Ты мешаешь мне сосредоточиться! – оттолкнул я ее ступню, которая ерошила волосы на моей голове. Может, в другое время меня бы и позабавили ее пьяные выходки, но какой-то сегодня слишком стремный день вышел.
- Ты такой угрюмый сегодня. Мне же нужно тебя как-то расшевелить, - улыбнулась она самым мерзким способом и начала тыкать ногами в мои ребра.
- Никто не должен уметь быть невыносимее меня, усекла? – схватил я ее ногу одной рукой и посмотрел на нее со всей суровостью, с какой только могу на нее смотреть – короче, по-любому опять вышел этот взгляд больного лабрадора. – А ты стремишься отобрать у меня мое звание. Так вот - хрен тебе! – укусил я ее за лодыжку, отчего та засмеялась.
- Ты улыбнулся, я видела, ты улыбнулся! – начала она тыкать пальцем в моем направлении и, широко улыбаясь, погладила меня ногой по щеке.
- У меня просто судорога лицевых мышц была, понятно? – нахмурился я и дунул на ее ногу, будто пытаясь отогнать назойливую муху. Но Мередит было плевать на то, что я уже начинаю реально закипать, и она продолжила терроризировать меня, мерзко улыбаясь.
Я резко тормознул – Мер практически свалилась с сидения и хорошо впечаталась головой в приборную панель. Но даже это не стерло ее мерзкую ухмылочку с лица, и она посмотрела на меня с каким-то… вызовом? Какого хрена вообще?
- Послушай, - чувствуя то, как мне вообще не нравится ситуация, я уже реально смог выглядеть злым – я понял это по ее испуганным глазам и по тому, что она поспешила отодвинуться на сидении от меня подальше, - отвали от меня, поняла? Усади свой зад и успокойся, иначе я тебе реально врежу, - наклонился я к ней и очень напряженно улыбнулся, почти чувствуя, как у меня сводит челюсть от злости. Мы опять тронулись.
Отлично. Так я разговариваю с девушками, с которыми еще несколько часов назад хотел кормить уток в Центральном. Неудивительно, что меня все считают психом. На месте Мередит я бы послал меня в задницу и пнул бы между ног – а она только продолжает смотреть на меня и… довольно улыбается? Да какого хрена? Я, конечно, понимаю, что мои глаза, которые всегда имеют тупое выражение, как у Осла из «Шрека», не могут настраивать на волну страха и ужаса, но ведь это не мешает тем чувакам, которым я даже просто в шутку сказал: «я тебя запомнил!», опасаться меня. А Мередит... Все-таки она тоже какая-то странная.
Спустя минуты две Мер надоело смотреть на взъерошенного злого попугая и она, поджав ноги под себя, повернулась ко мне задом.
Я встряхнул головой, немного расслабившись, и потянул через трубочку остатки колы в картонном стаканчике. Но молчать долго я не смог, потому что почувствовал себя жутко виноватым за то, что не только наорал на нее, но еще и пообещал врезать.
- Это… я сказать кое-что хотел, - промычал я невнятно, покосившись на Мередит, что свернулась калачиком на сидении.
В принципе, она пьяна и завтра ничего помнить не будет. А если даже и будет – можно будет сказать, что я пошутил или что-нибудь в этом роде. Выкручусь. Сейчас меня интересует ее реакция.
- Ты только типа не смейся или еще чего… - я закусил нижнюю губу с такой силой, что почувствовал боль.
Мередит что-то там промычала, мне послышалось «угу» или что-то вроде того.
- Я… я люблю тебя, кажется, - сглотнул я ком в горле и поморщился, будто бы сейчас в моем рту побывал целый очищенный лимон, а не эти слова.
Она опять пробурчала что-то невнятное.
- Черт знает, как оно бывает вообще. Я же в таких вопросах вообще не секу. Я привык всегда мыслить строго логически, и не понимаю всего того, что логике неподвластно. Того, что можно только почувствовать где-то внутри, происхождение чего нельзя объяснить. Будущий физик как-никак, - нахмурился я и закусил нижнюю губу. – Может, стоит переквалифицироваться в радикальные эмпирики и не забивать голову попытками найти рациональное объяснение вещам? Жить легче станет? – я кратко посмотрел на Мередит и осекся: кому интересно слушать мои бредовые размышления. – Но знаешь, я думал, что у тебя «красивый изгиб шеи» еще недавно… - я опять поежился самым неприятным образом, и пожал плечами. – Кому, кроме влюбленных придурков вообще в голову такое словосочетание может прийти? Даже я признаю мои подобные мысли сухим доказательством того, что… я попал, - я горько усмехнулся.
О да. Теперь, когда мысли пробились сквозь зубы и обрели словесную оболочку, осознание этого стало совсем ярким. И опять ответом мне было подозрительное молчание.
- Слушай, ты это специально? – забыл я о том, что за рулем и развел руками, пытаясь прожечь дыру в спине девушки глазами. – Ты прикидываешься, что всего этого не замечаешь? – моя нижняя губа напряглась и задрожала непонятно с чего. Невротик. – Черт, это… знаешь, жестоко… понимая, что тебе все сойдет с рук, потому что я все равно... Короче, это жестоко, делать все эти вещи, и… Потом ясно давать понять, что я тебя к черту не сдался, – я уставил прямо перед собой, на дорогу, но не видел ее: мои глаза затмила внезапная, беспричинная злость. – Тому, что мне ничего не светит, я не удивляюсь… Но можно хотя бы не давать мне поводов думать, что могло бы светить? Знаешь, я же могу не выдержать и… Эй, Мередит, - пихнул я ее в бок, так и не дождавшись хоть какого-то признака внимания, - тебе реально плевать? Она что-то там промычала. Опять.
- Послушай, я тебе, черт возьми, душу изливаю… - я почти заорал, как помешанный фанатик, схватив ее за плечо и повернув к себе. Потому что реально обидно, когда ты расстилаешься, а тебя практически посылают в задницу своим молчанием. – А ты, черт тебя дери…
Она спала. А те звуки, что она издавала, были не более чем пьяным полусонным бредом. Отлично.
Я чертыхнулся и кулаком врезал по ее сидению. Действительно, иди ты к черту вместе со своими сопливыми чувствами, Маркус Лучше Бы Ты Сдох В Детской Кроватке Давиан! Ты же не умеешь чувствовать, а все твои примитивные эмоции сосредоточены где-то в области нижней части тела. Да кому ты вообще нужен, такой? Ведь если уж честно. Если бы парень, хоть на треть похожий на меня, посмел бы прикоснутся к Мер или моей сестре, например… Я бы выбрал наиболее жестокий способ для расправы над ним. Таких, как я, нужно подвергнуть изгнанию, чтобы нормальным людям не мешали. И кастрировать. Чтобы не размножались.
- Черт…Черт! – несколько раз я жестоко ударил руль, совершенно невиновный в моих психозах, причину которых я и сам не смог выявить. Просто очередная черная волна острого осознания своей ущербности.
Интересно, насколько высок обрыв справа от дороги? Этой высоты было бы достаточно для того, чтобы… Я бы мог… Как долго длится полет? За эту долю секунды я бы успел пожалеть о своем решении и резко полюбить жизнь? Не думаю. Стоит попробовать?.. Я не один в машине.
Только эта мысль заставила меня очнуться от какого-то странного транса и тупой решимости свернуть вправо на полной скорости. Я шумно вдохнул, будто вынырнул из-под воды и по-собачьи потряс головой. Воздух в машине внезапно сделался каким-то тяжелым, заставляя дыхание учащаться, а главный орган моей кровеносной системы гулко биться о ребра, отдаваясь в ушах. Нечто подобное я впервые ощутил, когда мне было лет восемь, и Миллер неожиданно взорвал какую-то охрененно шумную петарду в полуметре от меня. В секунду взрыва моя душа готова была отправиться к праотцам, а уши заложило на добрых десять минут, так, что я не мог воспринимать никаких внешних звуков. Я словно провалился куда-то внутрь себя и лишь чувствовал, как сердце хочет выскочить из грудной клетки к чертям. Это было как-то жутковато. Во всяком случае, теперь я часто чувствую себя подобным образом, когда мои нервы что-то изрядно шатает. Ненавижу такие моменты.
Когда мой разум более-менее прояснился, в экстренном порядке мне пришлось вспоминать свою успокаивающую мантру для подобных случаев. Я собираюсь построить карьеру и принести пользу миру, сделать нечто действительно существенное. Ради этого стоит жить, верно? Доказать родителям, что я не настолько никчемен, насколько они думают? К тому же, я не могу оставить Мередит одну. Какой-нибудь козел быстро сориентируется, если меня не будет рядом… Я просто должен быть с ней, чтобы помогать и защищать от всяких кретинов… вроде меня. Чем не смысл жизни?
Зажмурился и с силой потер глаза ладонью, будто желая вдавить их внутрь черепа. Отпустило. Запомнить: признания в любви вычеркнуть из распорядка дня и пометить категорией «Опасно! И это тоже заставляет тебя хотеть сдохнуть».
Глубоко вздохнув еще раз, чтобы привести разыгравшиеся нервы в порядок, я посмотрел на часы. Только полночь, можно никуда не спешить. Я ведь не хочу никуда спешить. Я сбросил скорость до минимума и огляделся по сторонам. Будто кто-то притаился на заднем сидении, может внезапно возникнуть за моей спиной и наказать за то, что я собираюсь сделать. Чертов параноик. Медленно наклоняясь к макушке Мер, я думал, что она может резко проснуться, завопить и врезать мне по челюсти. Пальцами я поправил ее выбившуюся из общей копны прядь волос, вглядываясь в ее лицо, будто пытаясь прочесть в узоре веснушек какой-то тайный шифр. Веки Мер дрогнули - я, испугавшись, что разбудил ее, вслед за ними. Но глаза ее не открылись, а зубы не впились в мои наглые пальцы. Когда мои нос и рот оказались в нескольких миллиметрах от ее кожи, я глубоко вдохнул, постаравшись заполнить ее запахом все легкие.
Мередит пахнет чем-то простым и понятным. Она не пахнет, как те девицы, с которыми мне доводилось быть, и которые вызывали во мне страстное желание зажать нос, раздражая мои рецепторы резкой вонью искусственной ванили или чего-то вроде того. Ее запах похож на аромат кофе, каких-то шоколадных конфет с орехом и чего-то такого, что напоминает мне о далеких зимних вечерах, проведенных у камина в толстых носках и свитере с оленями, когда мне было лет десять. В общем, ее запах навевает какое-то чувство уюта, покоя, и он, определенно, очень даже аппетитный.
Я не смог удержаться, вдохнув этот пробуждающий голод во всех смыслах запах и, закрыв глаза, на несколько секунд прирос губами к ее теплому лбу. А что мне еще остается, кроме как по-тихому маньячить, пока она спит. Отпочковался я от ее лба только тогда, когда Кадиллак чуть не въехал в дорожный знак. Жалкий неудачник.
Чувствую, на покой мне пора, что-то я утомилась пытаться каждую неделю обновляться. И это же на качество записей влияет заметно, я в печали. А еще тут опять картинок недостаточно, вот так. Спасибо Fashion_glam_girl за переоткрытие для меня Placebo. Оль, если ты это читаешь, то спасибо еще раз, действительно очень втемные для МиМ песни ;))
Совершившее свой каждодневный обход небосклона бледное солнце медленно проваливалось в пропасть горизонта, одаривая Тех своими последними на сегодня искрящимися лучами. Янтарные осенние закаты в пустыне необычайно красивы, но их оценить их красоту по праву я сегодня не могла.
Я уже долго шла вдоль каких-то небольших улочек, освещенных золотистым светом, приглаживая растрепавшиеся волосы и потирая то место на руке чуть выше локтя, которое сейчас неприятно гудело. Всюду был слышен смех, радостные голоса и музыка, типичные для уикенда: студент всегда найдет повод для шумной гулянки. Но все эти звуки разгульного веселья доносились до меня как-то отдаленно. Словно на голову мою кто-то надел аквариум. Потому что в этой самой голове творится какой-то абсолютный беспорядок.
Но я знаю, в голове кого беспорядок еще больший. С мозгами Марка явно что-то не так. Все мои попытки поговорить с ним о том, что произошло после того завтрака недельной давности, сводятся к нулю. Стоит мне подойти к Марку, он ухмыляется самым мерзким способом и эффектно удаляется этой своей мачо-походкой, которую он обычно включает, когда находится в особо хорошем расположении духа.
С чего это вдруг он довольный такой? Даю гарантию, что за эти две недели ему не перепало ничьего грудастого тела, ведь проникновения девиц в пределы нашего обиталища замечено не было, и сам Марк после занятий никуда не ходил. Даже Зеленая, пришедшая однажды, не стала пересекать порог дома, когда я открыла ей дверь. Секунд пять она сверлила меня долгим пронзительным взглядом, растянув тонкие губы в странной улыбке. А когда я сквозь зубы спросила, позвать ли Марка, она лишь всучила мне внушительную стопу книг в скучных обложках, с переизбытком умных терминов внутри и попросила ему их передать.
Может, у него с окна свисает веревка, сплетенная из постельного белья, по которой в опочивальню Прекрасного Принца тайно взбираются не менее прекрасные принцессы? А что, времена такие нынче. Принцы томно вздыхают у окна своей башни и боятся лишний раз пошевелить своим прекрасным пальцем, в то время как участь упражняться в скалолазании отводится отважным принцессам. Перепутали немножко братья Гримм.
Словом, Принц мог бы и поделиться со мной, что же за таинственный повод для радости обрел. Но продолжает молчать, словно партизан, предпочитая со мной вообще не заговаривать.
Однако наша игра в молчанку совсем не мешает мне чувствовать его постоянное присутствие в воздухе, который, кажется, пропитался его запахом, а Марку делать эти… странные вещи. Сегодня, например, пока я мыла посуду, проклиная сломавшуюся посудомойку, и никому не мешала, мои ослабевшие вдруг ноги ясно дали понять, что Марк стоит прямо за моей спиной. Мое тело реагирует на его появление куда быстрее, чем мозг.
Не знаю, что с его головой или другими частями тела, но в следующую секунду я уже вновь слышала его неровное дыхание у своего уха и чувствовала еле уловимые прикосновения его пальцев на моей шее. Мне так и хотелось спросить что-то вроде того: «Что ты делаешь?» и «Какого хрена вообще?». Но почему-то мой мозг сразу превращается в бурлящую вязкую массу, стоит мне только почувствовать тепло, исходящее от тела Марка, так близко. Уверена, что если бы я открыла рот, оттуда вылились бы только какие-то неразборчивые урчащие звуки.
Зато руки мои работают более слажено и уже успели пощупать Марка практически во всех местах ранее им недоступных. Это не очень-то удобно, когда объект ощупывания находится за моей спиной, но ведь обязательным атрибутом трудностей является больший интерес их преодолеть и выполнить поставленную задачу. В моем случае: полапать Прекрасного Принца и не вывернуть себе руки.
Но рукам моим и некоторым другим частям тела не удается остаться невредимыми после общения с ладонями Марка. Я даже сначала и не заметила, как сильно он сжимал мою руку, пока носом изучал область у меня где-то за ухом. И только потом, выйдя на улицу, чтобы освежиться и проветрить ту самую бурлящую массу в своей голове, я обнаружила, что она ощутимо побаливает.
На самом деле, что бы там ни было, я не думаю, что Марк действительно хотел сделать мне больно. Пусть еще не так давно мне и казалось, что он сломал мне скулу, впечатав в стену, абсолютно ничего серьезного там не оказалось – даже легкая краснота на том месте прошла уже спустя час. Может, Марк просто забывает про то, что больше меня в два раза, и даже самый легкий его толчок может закончиться для меня летальным исходом?
И нет – я не ищу оправданий его странному поведению. Я просто стараюсь мыслить разумно. Как часто раньше говорил мне Марк, когда вдалбливал в мою голову азы точных наук, «логически».
Но никакой чертовой логике не поддаются все эти странные вещи, вроде его молчаливых прикосновений. Грубая хватка, чтобы я стояла на одном месте, чередуется с полупрозрачными касаниями, и… я не знаю… ну, вот что это он делает, когда прижимается носом и ртом то к моему затылку, то - спускаясь ниже – к шее, плечам? Наверное, стоило бы прямо спросить его об этом – однако когда его дыхание касается моей кожи, я забываю про все вопросы, роящиеся в моей голове.
Зачем спрашивать, что он делает и зачем, пока он делает это? Своими ненужными расспросами я могу все испортить. Ведь эти моменты – все, что осталось от нашего «общения».
С такими мыслями я еще немного прошлась, пока не остановилась в какой-то незнакомой мне местности. Не хватало еще заблудиться – тогда букет неприятностей будет просто полным.
- Мередит, - вдруг кто-то сзади дотронулся до моей руки чуть выше локтя – я невольно ахнула от неожиданности.
Я обернулась, чтобы посмотреть на нарушителя моего беспокойного спокойствия – зеленые глаза Эштона Смита обеспокоенно смотрели на меня из-под длинных светлых ресниц, а тонкие брови озадаченно хмурились. Рабочая рубашка на парне доходчиво поясняла, что он только что со своей дневной смены в баре.
- Эштон, ты напугал меня, - облегченно выдохнула я, обнаружив рядом хорошего знакомого, а не маньяка-убийцу, падкого на лохматых рыжих коротышек.
Какая-то нетерпеливая шумная компания звала Смита, но он отмахнулся от них, и опять обратил ко мне внимательнейший, слегка озадаченный взгляд. Спустя пять секунд этого непрерывного молчаливого взгляда я вопросительно подняла брови, чтобы выдавить из молодого человека хоть слово.
- Слушай, ты неважно выглядишь… - внял моим немым просьбам Эштон и подарил мне целое предложение. – Растрепанная какая-то.
- Ты умеешь быть деликатным и говорить комплименты девушкам, Смит, - недовольно нахмурилась я, хотя прямота Эштона меня порадовала. Он не утаивает своих мыслей, в отличие от некоторых.
Вдруг юноша нахмурился и будто бы попытался вглядеться во что-то – взгляд его метнулся к моей руке и там задержался. Я машинально обратила глаза туда же. Огромный синяк наливался фиолетовым чуть выше локтя, на том месте, которое Марк держал в крепкой хватке. Ого.
- О’Райт вообще там спятил? – сконфуженно округлил глаза Эштон, верно выявив природу «отметины». В принципе, это неудивительно: в очертаниях синяка практически читалась форма ладони. Не думала, что от нашего нынешнего «общения» с Марком могут остаться еще и следы, обычно сопутствующие жестоким дракам. Судя по плескавшемуся в оливковых глазах Эштона ужасу, в его голове уже ярко рисовались зрелищные картины того, как Марк бросается мною в стены и разбивает о мою голову бытовую технику.
- Нет, я… давление мерила, сильно рукав сжала, - озвучила я неловкую попытку прервать сеанс показа бытовых боевиков в черепной коробке юноши.
Как можно так неубедительно врать, имея в матерях Меган О’Райт?! Тонкие черты лица Смита тут же исказились недоверием и лошадиной дозой подозрительности.
- Хочешь, я провожу тебя домой и поговорю с ним? – проигнорировал он мое нелепое вранье и мягко положил руку на мое плечо, направив свой внимательный взгляд в мои глаза.
Ладонь Эштона не была такой тяжелой, как у Марка. Она вообще не была тяжелой и не говорила: «Если ты посмеешь двинуться, пока я с тобой разговариваю – я сверну твою шею», как это было в случае с ладонью вышеназванного.
- Да с чего ты решил, что Марк как-то причастен? – продолжила я гнуть свою линию, понимая, тем временем, что в этом мало смысла. Будто тяжелая невидимая защелка никак не хотела открыться, чтобы выпустить сокровенное. То, что только между мной и Марком.
- Ну, во-первых, твои несуразные отмазки развеяли все мои последние сомнения, - я тут же пристыжено нахмурилась и потупила взгляд в бетонную дорогу. – И потому что я знаю о некоторых его… особенностях лучше тебя, Мередит, - непонятно и с претензией на загадку объяснил Эштон, заставив меня вновь посмотреть на него с замешательством. Но уточнять, что он имеет в виду, я постеснялась.
- Черт, Эштон… Не нужно никого провожать и ни с кем говорить, - серьезно посмотрела я на друга, поняв, что отпираться дальше более чем бессмысленно – он вздернул пышущую скептицизмом бровь. – Пожалуйста, не беспокойся, - добавила я уже тише, поняв, что говорю слишком резким тоном с человеком, который просто за меня волнуется.
Смит опять внимательно посмотрел на меня – я почувствовала что-то сходное с тем, что чувствуют на приеме у доктора, внимательно разглядывающего пациентов на предмет каких-то внешних аномалий. Хотя я, наверное, тоже бы так смотрела на девочку, которая выгораживает того парня, что ее «жестоко бил».
- Эштон… - промямлила я, закусив губу. Юноша весь обратился во внимание, ожидая продолжения фразы. – Можно… я… переночую у тебя?
Я даже не успела обдумать то, что сказала. Но мне… нужен перерыв. Побыть какое-то время, пусть даже только одну ночь, вдали от Марка. Нужно просто обдумать то, что происходит. Понять, что с его головой и… что, черт возьми, с моей головой. А если честно… Совершенно детская обида внутри меня капризно топнула ножкой и пробубнила: «Не хочешь со мной разговаривать – пожалуйста! Я найду, с кем провести время».
- У меня? – переспросил Смит, будто не расслышав – я кивнула. – Конечно… Только… дочке богатеньких родителей не будет стремно в однокомнатной съемной квартире сына типичной представительницы среднего класса? – усмехнулся он, нахмурив одну бровь.
- Ты смеешься? – округлила я глаза. – Ты наш дом видел? Принципиальный наш наотрез отказался, чтобы его родители оплачивали его половину арендной платы. Поэтому и моим родителям пришлось искать вариант доступнее, чтобы эта плата для него не оказалась непосильной ношей, - напомнила я Эштону ту деталь, которую он и без меня знал.
- Ну… тогда пошли, - улыбнулся он, немного отойдя в сторону с дороги, тем самым освободив мне путь. – Правда, у меня все вверх дном: бывшая все никак не может увезти все свои вещи… Но она так и не забрала свою пижаму, и если ты не брезглива… - как-то замялся Эштон, когда мы тронулись с места. – С зубной щеткой будет проблемнее…
- Ну, я не думаю, что кариозные монстры так и выжидали того момента, когда я окажусь вдали от своей зубной щетки, и решили устроить облаву на мои зубы сегодня ночью, - улыбнулась я, глядя себе под ноги, на бетонную дорогу. – Или для тебя это принципиально – пускать на порог лишь тех, кто предварительно почистил зубы? – подняла я на юношу свой прищуренный от закатного солнца взгляд.
- Да, а на входе у меня стоит дядя из рекламы Colgate, точно определяющий количество микробов в твоем рту с помощью какого-то своего хитрого стоматологического оборудования, - усмехнулся Эштон, глядя прямо перед собой.
Я обронила несколько громких смешков, представив у входа в квартиру дядю в белом халатике и со своим стоматологическим креслом, занимающим больше пространства, чем имеется в прихожей Смита.
***
- У тебя тут не так плохо, как ты мне расписывал, - сообщила я Эштону, пересекши порог его квартиры, и порадовавшись, что мы, наконец, миновали опасный подъезд, больше напоминающий декорации для съемок Сайлент Хилла. Какая-то шевелящаяся груда тряпья в углу около почтовых ящиков не на шутку меня испугала.
Прихожая, кухня, столовая и гостиная в квартире представляли собой одну небольшую комнатку, пусть и потрепанную временем, но стараниями своего хозяина пытающуюся содержать себя в порядке. Пусть сейчас в этом месте и царил некоторый хаос, связанный с переездом бывшей Смита на новое место жительства.
– Я бы даже сказала, что тут уютно – в потрескавшейся краске и протертых местами обоях что-то определенно есть, - улыбнулась я усмехнувшемуся парню, стягивавшему кеды, наступая на их пятку носком другой ноги. – Хотя не ожидала, что у тебя тут будет так… мило, - я обратила взгляд на веселенькие зеленые занавески.
- Моя хозяйка – монстр, - усмехнулся Эштон. – Она чуть не сняла с меня скальп, когда я попытался убрать кружевные салфетки со стола, - он кивнул в сторону, где располагались эти накрахмаленные беленькие салфеточки. – И мне пришлось выучить расписание поливки всех ее папоротников. Не хочу вновь платить сотню штрафа за один засохший, - Смит подарил полный ненависти взгляд горшку с каким-то цветком.
- Смит, да брось! – рассмеялась я. – Я же знаю, что ты просто тайный фанат кружевных салфеточек и коллекционируешь их, – Эштон тоже улыбнулся и покачал головой. – Но, знаешь, это еще ничего. Вот мой… эмм, родственник… Ты знаешь его, наверное. Тэйлор Джестер – владелец корпорации по производству компьютерных игр…
- У вас все родственнички какие-нибудь крутые владельцы каких-нибудь корпораций… - юноша задумчиво поднял взгляд в потолок, будто силясь вспомнить, о ком из наших уже состоявшихся родственниках не упоминали таблоиды. – Я сначала думал, что этот француз – брат троюродный Марку или еще кто-то вроде того. Он меня в покер обчистил три года назад, - Эштон усмехнулся. – Только потом я узнал, что «Тай», как мне его О’Райт представил – Тэйлор Джестер. А я его уже успел по-братски так в плечо кулаком ткнуть и «шулером» короновать, - потер парень шею сзади задумчиво.
Я даже не удивилась тому, что Тай мог играть с компанией шестнадцатилетних парней в покер и прикидываться практически их ровесником. Интересно, кеды наш любитель щегольских костюмов не надевал?
- Во всяком случае, ты убедился, что не все наши родственники – пафосные снобы. Так вот он вообще обувь коллекционирует, - продолжила я мысль, которая заставила мне вспомнить о Тае. – Я от Дина слышала, что у него в парижском доме целая комната под туфли отведена, представляешь? – Эштон скептично скривил рот и брови в выражении лица «эти чуваки с деньгами чего только не придумают». – Томас почему-то сказал, что лучше прострелит себе ногу, чем еще раз окажется рядом с коллекцией обуви Тэйлора. А я бы хотела побывать в его доме в Париже. На летних каникулах… с… Марком, - я резко осеклась и прервала словесный поток, когда мысли мои вновь перетекли туда, куда им течь совсем не нужно.
Эштон заметил мое замешательство и опять посмотрел на меня этим очень обеспокоенным, прищуренным взглядом.
- Это, слушай… холодильник в твоем распоряжении, ванная тоже – делай, что хочешь, - он похлопал по карманам джинсов в поисках чего-то и направился в другую комнату, видимо - спальню. – Я сейчас.
Внезапно оставшись в комнате наедине с самой собой, я осмотрелась. Несмотря на полученное мною от хозяина разрешение делать все, что я хочу, мне было неловко тянуть свои щупальца к холодильнику или еще к чему-то, содержащему внутри себя нечто съестное – пусть в желудке у меня и посасывало. Я подумала, что неплохо было бы сразу переодеться в пижаму бывшей Эштона – хотя я была просто уверена, что одежда высоченной брюнетки с выдающимися формами окажется мне великовата. Вспомнив ее пристрастие к глубоким вырезам и тоненьким бретелькам, я с ужасом подумала, как подобное одеяние будет смотреться на мне, и пришла к выводу, что лучше выпросить у Эштона какую-нибудь его футболку.
- Эштон, я… - только хотела я постучаться в закрытую дверь спальни, как мое природное любопытство ударило под дых, заставив заткнуться и прислушаться.
- …Чертов огромный синяк на ее руке! – донесся до меня отрывок предложения. – Ты хоть как-то бы соотносил свои габариты с ее размерами! – недовольно говорил Эштон, видимо, по телефону.
Поняв, что молодой человек разговаривает с Марком, я просто вся обратилась в слух.
- Слушай, О’Райт… - сказал Эштон чуть тише и спокойным, участливым тоном, будто сопереживая своему собеседнику. – Я все понимаю, пусть даже ей и нравится… но ты не пробовал там цветочки дарить или еще что-то вроде?.. Черт, это она тебе сказала, что не нужны?… Ведя себя, как чертов маньяк, ты далеко не уедешь…
Цветочки?..
- Сам туда сходи! – вдруг возмутился Эштон. – Она останется у меня на ночь… - он выждал паузу – видимо, его собеседник толкал длинную речь. – Успокойся, - бросил юноша раздраженно. – Ты мне друг – это для меня не пустозвон, - сказал он таким голосом, будто его обвинили в чем-то аморальном. – Дыши ровно… Иди к черту, я тебе сказал! Ты там совсем свихнулся!
Послышались какие-то негромкие ругательства – видимо, Эштон сбросил Марка. Я тут же стремительно переместилась обратно в комнату и упала на диван, пытаясь выдавить из себя вид, будто сижу здесь уже продолжительное время.
Черт… этот разговор был… странным. Ну, нет. Быть не может.
- Какой кретин… - задумчиво пробурчал себе под нос Эштон, выйдя из спальни. – Мередит, - вдруг поднял он глаза на меня. – Я же сказал: можешь брать из холодильника все, что хочешь. Мученические завывания твоего желудка доносятся даже досюда, - он усмехнулся и подарил мне взгляд, будто адресованный несмышленому двухгодовалому ребенку.
Ублажили мы мой ревущий желудок вкуснейшей пастой с соусом собственного приготовления Эштона – будучи сыном шеф-повара, он просто не мог не перенять некоторые умения матери. Когда я совсем не в стиле приличной леди съела две тарелки и заляпала большую уютную пижаму Смита, что мать подарила ему на прошлое Рождество, в моей голове мелькнула показавшаяся мне очень привлекательной мысль.
- У тебя есть что-нибудь выпить? – озвучила я ее заду Эштона, обладатель которого большей своей частью увяз в холодильнике в поисках чего-нибудь на десерт.
- Знаешь, - юноша высунул голову из холодильника и, повернувшись ко мне, посмотрел серьезно, - Мальчику и девочке нашего возраста, которые находятся наедине в замкнутом пространстве, пить вместе… Не самая лучшая идея, - он покачал головой, поджав губы. – Я за себя не ручаюсь, ты… ты тоже себя не сильно-то контролируешь, - он поднял одну бровь.
- Откуда ты знаешь, что я себя не контролирую? Я много в твоем присутствии никогда не пила, – вопросительно посмотрела я на юношу.
Черт, я же не думала, что мы вообще можем… «перестать себя контролировать».
- От Марка слышал, - усмехнулся он и сложил руки на груди. – В общем, давай посмотрим какой-нибудь фильм или еще что-то в этом роде, и… спальня твоя – я на диване, - кивнул Эштон на хлипкую конструкцию на четырех ножках, называющуюся диваном по какому-то недоразумению. Я сразу пожалела молодого человека и почувствовала себя виноватой за то, что стесняю его.
- Эштон, может, наоборот хотя бы? У тебя же даже ноги в этот диван не влезут, - с сомнением посмотрела я сначала на парня, потом еще раз на диван. – Черт, прости, я тут тебе мешаюсь…
- Все отлично, не беспокойся, - посмотрел Эштон на меня добро и снисходительно, как на неразумного ребенка. – Ты не мешаешь – мне все равно пока непривычно одному, мало времени прошло с тех пор, как она… Неважно, в общем. Ты мне не чужая ведь. И, зная своего друга-идиота, мне тебя жаль, - слегка улыбнулся он.
- В каком смысле? Почему жаль?
- Ну… на мне обет молчания, - улыбнулся Эштон еще шире.
Черт, да он издевается.
- Слушай, Смит… Это что-то вроде твоего личного стиля изложения мыслей - говорить полунамеками, загадками и вообще… взрывать мой мозг к чертовой бабушке? – возмутилась я и всплеснула руками, когда Эштон опустился на стул и поставил на стол тарелку с чипсами. – Сказал «A» - говори «Б»… Почему ты так любишь меня путать и озадачивать? – нахмурилась я, пытаясь выглядеть сурово и устрашающе.
- Как тебе сказать… - улыбнулся Смит. – Тут совокупность обстоятельств. Во-первых, я не трепло, особенно когда дело касается моих друзей, в частности О’Райта, - кивнул он, приподняв брови – я лишь хмурилась больше с каждым его словом. – Во-вторых… ты так смешно возмущаешься, Мередит, - вдруг заржал он абсолютно также, как всегда делает Марк. Вот как сказывается крепкая дружба на двух индивидуумах – абсолютная идентичность в некоторых моментах. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на сердитую белку, у которой отобрали орехи и дразнят ее, махая ими над ее головой? – похлопал меня по плечу Эштон.
Знакомая ситуация – мистер «метр девяносто» частенько любит проделывать такой трюк со мной: поднимает руку с каким-то очень нужным мне предметом повыше, пока я тщетно пытаюсь допрыгнуть до него.
- А зачем ты вообще тогда что-то говоришь, если мне ничего не понятно? – резко спросила я у Смита, прервав его приступ лошадиного ржания.
- Ты правда не понимаешь или прикидываешься, Мередит? – сквозь еще вырывающиеся обрывки смеха попытался Эштон спросить серьезно. – Или мне одному кажется, что бабуинское поведение некоторых моих знакомых должно наталкивать на определенные мысли, а мне должны отстегнуть большую премию за услуги свахи? – он, закинув в рот большую чипсину, издевательски улыбнулся.
Все, перегрузка. Это невозможно. Это же Марк. А единственный, к кому Марк может испытывать нежные чувства – это Марк. Для взаимной любви этих двоих даже цветочки не нужны.
- Смит, не измывайся над моим мозгом, пожалуйста. Меня ничто не наталкивает ни на какие мысли, и я даже не хочу на них «наталкиваться»!
- Это у вас семейное – ослиная упертость? - скептично приподнял бровь Эштон. – Двум таким психам, как вы, нужно держаться вместе. Чтобы нормальным людям, не дай Бог, не досталось такое счастье, - опять по его лицу расползлась эта торжествующая издевательская ухмылка.
- Смит, иди ты к черту! – я уже и не удивляюсь тому, что где-то потеряла свою кротость и сдержанность. – Если твоей целью было вынести мне мозг, поздравляю – она удалась на все сто процентов!
- Глупая ты, Мередит, - усмехнулся он. Я уже даже и не оспорила его высказывание, возможно, мысленно согласившись.
Наглость моя расплескалась далеко за буйки дозволенности. Картинок вновь мало, и напоминают они творения укуренного художника-абстракциониста или же кадры из японского ужастика. Когда будут в симс 2 нормальные симы, позы и мимика, тогда и будут нормальные картинки, вот. Никогда, бугага. Одна полностью рисованная за минут сорок, что ни о чем. Не пугайтесь. Песенка под вторым спойлером обязательна к включению!
9.07. Крушение мира.
Вернулась я домой только к вечеру следующего дня. Пока Эштон был на лекциях, я с привычной для меня легкостью забила на занятия и занялась приготовлением «благодарственного» ягодного пирога. Когда Смит вернулся, мы с ним сели за просмотр «Бойцовского клуба» и одновременное поглощение моего кулинарного шедевра. Вечер подкрался незаметно.
Мое возвращение домой немного затянулось тем, что я минут тридцать уговаривала Эштона остаться дома и не провожать меня, а уж тем более не заходить к нам. К тому же, я намеренно тянула время до того момента, когда у Марка будут вечерние занятия в лаборатории, и его не будет дома. Обычно после этой пятничной практики он возвращается только под утро.
Ведь какая пятница обходится без вечеринки, и какая вечеринка обходится без Маркуса Опустошаю-Бочонок-Пива-За-Минуту О’Райта. В школе практически каждое субботнее утро учеников школы Лос-Вэлеса, кто не носил гордое звание «элиты» и не был приглашен на попойку, начиналось с просмотра на ютубе очередных пьяных выходок О’Райта и Миллера. Видеоролики вроде тех, где Марк с Джейсоном на радость визжащих от восторга девятиклассниц соревнуются в том, кому эффектнее удастся разорвать на себе футболку, распространялись по сети с быстротой вируса. Пфф, кстати.
Однажды после очередного полученного пинка (метафорического, конечно) от матери по поводу запущенной учебы я не смогла посетить пятничное безумие и наблюдать за этим самолично. Поэтому присоединилась к Блейк, что на тот момент была слишком мала для подобных мероприятий, и застыла с ней перед монитором.
С каким-то неприятным чувством я наблюдала, как Марк показывает чересчур восторженным девицам (мне почти показалось, что в их глазах святятся сердечки) классные трюки с участием самокрутки, его рта и причудливых колец из дыма.
- Марс, ты знаешь, что когда укуриваешься травкой, хихикаешь, как девчонка? – обратилась Би к вышедшему из душа в окружении клубов пара, только закончили мы просмотр ролика, Марку. Нужно штрафовать за настолько низко болтающееся на бедрах полотенце.
Он выгнул брови в ответ на эту реплику, но посмотрел на сестру совершенно равнодушно и продолжил резкими движениями ерошить мокрые волосы, чтобы их высушить.
(В просмотренной записи пальцы какой-то нахалки зарывались в его волосах. Хорошо, что сразу их помыл.) В общем… Марк не должен был быть дома.
Погода, сопровождавшая путь домой, не была столь солнечна и ясна, как во время моего побега оттуда. Небо налилось тяжелым свинцом, посерело и прогнулось под собственным весом, став ближе к земле. Жестокий ветер, трепавший мои и без того хаотичные волосы, предвещал большую бурю сегодня вечером. К тому времени, как я оказалась на пороге дома, густая темнота успела охватить пустыню, словно кто-то скрыл ее от солнца непроницаемым черным колпаком. Я продрогла до костей, и моя радость оказаться внутри теплых стен была превыше всех остальных чувств.
Стараясь чуть ли не левитировать над полом, чтобы произвести как можно меньше звуков, я направилась по лестнице на второй этаж под аккомпанемент гулко тикающих часов. Я не ожидала пересечения с Марком, но почему-то все равно шла так тихо, как только могла идти. Забавно, что в темноте мы автоматически приглушаем голос и стараемся быть менее громкими.
Когда мои глаза привыкли к отсутствию света, я даже смогла рассмотреть скрипучие ступени под моими ногами. Смотря на них, чтобы не оступиться, и мысленно чертыхаясь на каждом шаге, я уверенно двигалась к моей цели: теплой ванне. Почти оказавшись на втором этаже, я, наконец, подняла глаза.
И тут у меня чуть не случился инфаркт, и я чуть не слетела с этой чертовой лестницы кубарем вниз.
- Если тебе и суждено свернуть шею, то свернет тебе ее не падение с лестницы, – не дав мне упасть, быстро схватил меня за запястье напугавший меня своим присутствием тут Прекрасный Пр.. тьфу, Марк. Тем временем я уже мысленно успела попрощаться с жизнью.
Он стоял тут все это время и молча смотрел на мои попытки тихо подняться? Знал, какой эффект на меня произведет его внезапное «появление» перед моими глазами? Не Принц он, а козел.
И… его голос! Я не слышала его голос целую неделю. Вечно насмехающийся, с хрипотцой, он прозвучал непривычно для моих ушей.
Несколько секунд я продолжала находиться в этом неустойчивом положении потери равновесия, когда стоило только руке парня отпустить меня, и родственникам точно можно было бы заказывать прощальные венки.
Первая мысль, которая пришла в мою голову – это попросить Марка подтянуть его долбанные штаны. Потому что он смущает меня, когда ходит по дому в этих его еле прикрывающих то, что нужно прикрыть, пижамниках. Но незримый кляп, что возникал в моем рту в присутствии Марка последние несколько недель, никуда не делся.
И… Марк в пижамниках, даже не собирался идти на занятия… Нет, серьезно? Он прогулял. Вау. По какому поводу?
Парень резко дернул мою руку на себя, чтобы поставить мое тело в вертикальное положение, и сделал это его лицо «что бы ты без меня делала». Жила бы спокойно. Некому было бы бросать меня в бассейны и доводить до мини-инфаркта.
Несколько секунд я просто пялилась в его наполненные ледяным спокойствием глаза и прекрасно понимала, что все это его спокойствие куда опаснее, чем отрытый гнев, и неизвестно еще, к чему может привести. Внутри меня все сжалось и запищало.
- Знаешь, тебе не стоило ночевать не дома, - вдруг подал голос стоявший передо мной, произнося слова медленно, скучающим тоном.
А я и не сомневалась, что ему это не понравится. Я, может, и не стала бы ночевать за пределами дома, не будь у меня такой уверенности.
– Не со мной, - добавил он и выдержал паузу. – Улавливаешь?
Я не могла оторвать взгляда от его ледяных радужек, затянутых, словно паутинкой, мириадами белых линий, и ничего не улавливала. Не хотела улавливать. Слишком громким были слова Эштона Смита в моей голове. И слышать и видеть сейчас подтверждения его намекам… Мир, где Маркус О’Райт бесчувственный пофигист, слишком привычен для меня. Не самое приятное чувство, когда привычный мир переворачивается вверх дном…
- Мы просто смотрели фильмы. Я… мы… мы ничего не делали… такого, – наконец, включился речевой центр моего мозга. Со скрипом и сложностями, но включился.
- Я знаю, - спокойно ответил парень. – Ты бы не сделала ничего «такого», потому что в курсе, что здорово бы влипла, - этим скучающим, медленным тоном поведал он. Очень странный тон, хочу сказать, в устах Марка такой редко можно услышать.
- Черт… Дай пройти, - выдохнула я, пытаясь выглядеть усталой и мечтающей забыться крепким сном. Хотя и Марк соизволил открыть рот, мне вдруг расхотелось с ним разговаривать. Не потому что у меня не было, о чем его спросить, просто… я не собираюсь говорить с ним, когда он этого хочет, и молчать, когда он этого требует. Ну, а еще у меня там мир рушится, помните? Сойдет за отмазку вроде включенного утюга.
Я попыталась пройти мимо Марка с невозмутимым видом, но он загородил своим телом дверной проем, ведущий в мою комнату. Причем так резко, что я чуть не уткнулась лбом в его грудь.
- Очень невежливо уходить от собеседника, когда он с тобой разговаривает. Тебя следует научить еще многим хорошим манерам, - он коснулся языком нижней губы, скрестил руки на груди и боком оперся о косяк двери, будто собирается простоять тут еще очень много времени.
Я сглотнула ком в горле и отвела взгляд в сторону, чувствуя, как учащается дыхание и каменеют конечности. Воздух в комнате потяжелел вслед за моим телом и почти начал вибрировать.
- Отойди, – собрав последние остатки невозмутимости и смелости, подняла я взгляд на Марка. Но глаза его так и продолжали выражать ледяное спокойствие, а он сам не думал двигаться с места.
- Знаешь, ты меня разозлила, Мередит, – Марк еще уютнее обосновался в дверном проеме, чуть ли не полностью заслонив его собою.
Я же вновь почувствовала болезненную слабость в ногах после этих слов и острое желание сесть. Или лучше лечь.
– Не самая лучшая идея - эти твои игры против моих правил. – Эм, чего? «Мистер пафос» на проводе? – Но я могу сделать ответный ход. Запомни: в любой нашей игре козыри в моих рукавах всегда выигрышные. Держи, - он пошарил рукой в карманах своих штанов и протянул мне какой-то листок, сложенный вчетверо.
- Что это? – пролепетала я машинально, хотя тут же поняла, что же это такое, когда протянула свои трясущиеся руки, чтобы взять небрежно смятую фотографию. Когда я поднесла ее ближе к свету, в груди что-то на секунду оборвалось, а обратно вернулось с толстой иглой внутри, служившей источником острой боли.
Действующими лицами на фото являлись Марк и Джо Берри. О взятии этой непреступной крепости Марк недавно спорил с Доусоном на двести баксов и марафонский тройной забег вокруг общежития в первозданном виде. Наверняка победитель спора еще долго не мог расплести тот узел, в который сплелись их с Джо языки. Запечатленный на бумаге поцелуй вызывал острое желание или обняться с унитазом, или орошить подушку слезами.
Второй вариант все-таки оказался более правдив. Я сморщилась, и неприятная горячая капля обожгла лицо.
Я молча протянула Марку фото обратно, стараясь на него не смотреть и не показывать, как позорно я разревелась. Но он, конечно, видел. Реакции его узреть я не могла, потому что потупила глаза, перед которыми все плыло, в пол. Надежда, что он удовлетворился, потешил свое самолюбие и, наконец, оставит меня в покое, еще теплилась внутри меня.
– И ты ее…? – озвучила я все-таки тот вопрос, что возник у меня в первую же секунду, когда я увидела фото.
- Да, - ограничился Марк кратким ответом.
Драматизма моменту прибавил разразившийся за окном раскат грома и последовавший за ним звук ливня: свинцовое небо, наконец, не выдержало собственной тяжести и прорвалось.
- Ты… ты… - давилась я словами, пытаясь понять, стоит ли сейчас оскорблять Марка и не грозит ли мне это проломленным черепом. Во всяком случае, я подняла на него мои красные глаза. Может, до него дойдет, насколько он меня достал.
На его лице, то на несколько мгновений освещаемом вспышками грозы за окном, то вновь тонувшем в темноте, застыло какое-то непонятное выражение. Смесь холодности, безразличия и некоторой озадаченности.
Когда я увидела его неподвижное лицо, я громко всхлипнула, как абсолютная истеричка. Как можно быть настолько безразличным?
Лучше бы все было как раньше – он бы спал со всеми подряд, даже не зная их имен, а не так, как сейчас. Сейчас есть эта Зеленая. Наверняка с ней он делится своими проблемами и успехами, с ней смеется над какой-нибудь абсурдной шуткой, которая существует только для них двоих, с ней размышляет о своем будущем. С ней, а не со мной, как раньше. Сейчас на меня он обращает внимания не больше, чем на расческу, одиноко томящуюся в ожидании встречи с его растрепанными волосами.
Его волосы пахнут горьким грейпфрутом, древесной корой и сигаретным дымом. И я готова срастись носом с его головой навечно, чтобы всегда чувствовать этот запах. Могла ли бы Зеленая так описать запах Марка? Могла бы сказать то же самое? По-моему, только повернутые могут разложить запах человека по полочкам и пытаться понять, почему хочется навсегда поселить его в своих легких…
И, конечно, он прекрасно знает, что и пахнет так вкусно, и глаза его для меня самые красивые, и ямочки на щеках самые трогательные. Знает, что против его кривоватой, но искренней, широкой улыбки я бессильна, а хмурящимся бровям его я готова воспевать дифирамбы. Знает, что он значит для меня, и специально издевается, чтобы потешить свое самолюбие.
Нет, Смит ошибся, а привычный для меня мир никогда не рухнет. Марк такой, каким мне привычно его знать, и будет таким всегда.
Мой разум затмился паром, что поднимался от той бурлящей смеси эмоций, которая кипела у меня в груди. То, что я сделала в следующее мгновение – этого я от себя никак не ожидала.
Я замахнулась, чтобы дать Марку пощечину. Или дать с кулака в челюсть, не знаю. Это неважно, потому что он, быстро среагировав, перехватил мою руку и сжал ее с такой силой, что моя кость чуть не разлетелась на сотни крошечных кусочков.
Марк явно не ожидал от меня такого жеста. Он застыл на месте, наверное, пытаясь решить, придушить меня сразу же или перед этим еще и хорошенько отделать. Глаза его сверкали белым, отражая вспышки молний.
Я чуть ли не взвыла от обиды на свое бессилие против того, кто весит в два раза больше и выше почти на полторы головы. На секунду мне ярко представилось, как он резко сворачивает мне шею одним движением. И представшая глазам картина, к моему ужасу, не вызвала негативных чувств.
- Оставь меня в покое… - глядя в глаза Марка, смотрящие в мои неотрывно, выдавила я из себя. Не уверена, что мои слова пробились сквозь стену звуков тяжелых капель, которые барабанили по асфальту и крышам за окном. – Ты лишь портишь мою жизнь. Без тебя мне было бы куда лучше… Я ненавижу тебя.
Губы его странно дрогнули, а брови свелись к переносице, образовав вертикальную полосу между собой. Слишком заметную для девятнадцати лет и читающуюся даже когда лицо Марка не искажается какой-либо эмоцией. Он выглядит слишком взрослым. Я бы сказала: потрепанным временем. Или даже жизнью. Так не должен выглядеть юноша в девятнадцать. Можно подумать, я впервые заметила слишком явные отметины того, что он часто так сводит брови, слишком темные круги под глазами и слишком забитый взгляд. Девятнадцатилетние бесчувственные пофигисты не выглядят так.
Мне захотелось признаться, что я сказала неправду под влиянием эмоций, сказать что-то доброе, но слова застряли в горле костью, которую и хочется всеми силами оттуда извлечь и никак не получается.
- Никогда больше не говори мне таких вещей, - прорычал Марк, наконец. Затем оглушительно толкнул дверь своей комнаты кулаком, заставив меня вздрогнуть от резкого грохота.
- А то что? Что ты мне сделаешь, псих?! - огрызнулась я, когда волею Марка перелетела через порог, ведущий в эту комнату, и чуть не распласталась на полу, потеряв равновесие от сильного толчка.
Да, я хотела сказать что-то доброе секунду назад, но желание тут же испарилось, когда мои колени проехались по деревянным доскам пола и наверняка стерлись в кровь.
- Не провоцируй меня, черт тебя дери! – только я приняла более-менее вертикальное положение, как снова чуть не упала от неожиданности внезапного приближения лица Марка к моему лицу. – Не. Советую. Тебе. Брать. Меня. На «слабо», - отрывисто процедил сквозь зубы он – глаза его нервно быстро метались вправо-влево. – Я. Могу. Сделать. Все. Что. Хочу.
Вдруг я почувствовала внутри моей груди укол какого-то совсем странного для этой ситуации чувства. Любопытства? Честно сказать, я не знаю, что такого должен сделать Марк, чтобы я, наконец, почувствовала что-то более подходящее и логичное. Ненависть, например. Моих разбитых коленей явно недостаточно для того, чтобы я отвернулась от него.
Кто-то моим голосом выкрикнул:
- А чего ты хочешь, Марк?! Чего ты хочешь?!
Глаза парня вдруг раскрылись шире на секунду, а потом замерли на месте, перестав бегать. На лице его на мгновение отразилось какое-то запутанное, озадаченное выражение. Но вдруг он вспыхнул, словно бенгальский огонь.
- Ты не видишь?! Не видишь?! – сжав зубы, раздраженно выкрикнул Марк с каким-то… отчаяньем? Не знаю. Его странные эмоции и действия давно для меня большая непонятная чертовщина.
Я на секунду вспомнила про глупые мультики, где на одном плече героя сидел ангел, а на другом демон; и оба они спорили о своей правоте, подстрекая героя на тот или иной поступок. Так тогда случилось и у меня. Моя светлая сторона убеждала меня смиренно заткнуться и бежать подальше от этого психопата, поджав хвост. Темная сторона же требовала остаться и продолжить разжигать… вот это не пойми что такое вообще.
Думаю, даже не стоит уточнять, какую же сторону я послушалась.
♪ TRICKY & TERRANOVA – BOMBING BASTARDS
- Да с чего я вообще должна что-то видеть?! Ты не разговариваешь со мной уже кучу времени и до этого строил из себя непонятно что! Чтобы поговорить, у тебя времени нет, но с другими общаться ты мне тоже не даешь! Хорош друг! – закричала я, срывая голосовые связки и удивляясь собственной чрезмерной громкости. Но больше я удивлялась тому, что еще не задушена или не выброшена из окна: Марк продолжал молча наблюдать за моей истерикой, насупившись. – Вчера ты дышал мне в затылок и слюнявил плечи, а сегодня разбил мне колени! Ты уже достал меня своим непонятным поведением! Чего ты хочешь, Марк?! Отвечай! Что тебе нужно от меня?!
Что я несу, Господи. Мой рот стал генерировать просто какие-то случайные сочетания слов, но Марк понимал, о чем я веду речь. Злость в его глазах приобретала все более насыщенные оттенки отчаянья с каждым моим словом.
- Что ты делаешь, психопатка?! Зачем ты все это делаешь?! – просто с огромным чертовым гневом закричал он на меня. Я вздрогнула и тут же заткнулась, так и не поняв, что же такого я делаю. – Хватит прикидываться наивной дурочкой, которая не замечает очевидных вещей и думает, что не имеет к ним никакого отношения! Вот тут у меня твоя тупость! - он со злостью резко ткнул себе выше кадыка двумя пальцами, думаю, чуть не проткнув горло.
- Да почему ты такая задница, Марк, и не скажешь прямо, о чем ты?! – ладонью я хлопнула его по груди с размаха – он смешно нахмурился и поджал губы. – Если ты ведешь себя, как козел по моей вине, то почему бы не соизволить попытаться объяснить, в чем именно она заключается, и…
Какая-то странная эмоция отразилась на его лице, прежде чем он сделал резкий рывок в мою сторону – я даже не успела вздрогнуть от неожиданности.
На мгновение мне показалось, что он решил убить меня, чтобы заткнуть. Но настолько оригинального способа меня заткнуть от Марка я не ожидала.
Тут же я почувствовала острую нехватку кислорода. Мое сердце пропустило удар. Или десять ударов. Не знаю, может, оно вообще остановилось.
Первые секунды три я, зажмурившись, даже не пыталась осознать, что за влажность происходит между нашими ртами и почему мир вокруг вдруг завертелся. Все-таки рухнул?
Когда в мою голову вдруг постучалось осознание того, что инородный предмет в моем рту – язык Марка, я широко распахнула глаза и…
- Ты укусил меня! – когда Марк достаточно ощутимо прикусил мою нижнюю губу, я еле как отлепилась от него, настойчиво продолжавшего прижимать большой ладонью мою голову к своему рту, давя на затылок. – Кто тебя учил целоваться, придурок?! - возмутилась я, пытаясь куда-нибудь отвернуть голову, что мне совершенно не удавалось, потому что, казалось, Марк был весь вокруг меня.
Почему-то в моей голове даже не блеснула мысль спросить «почему ты вообще меня целуешь?!»
- Заткнись, - прошипел Марк куда-то в мое ухо, как-то странно торопливо дергая мою майку, и покрывая мою шею и челюсть быстрыми поцелуями.
Ладно.
Мои ноги вдруг оторвались от пола – сначала мне показалось, что меня повело куда-то в сторону, и я сейчас упаду спиной назад, но почувствовав своим животом живот Марка, я ощутила себя в полной безопасности и поняла, что упасть он мне не даст. Через секунду мой зад почувствовал под собой стол.
Мои ноги стали самопроизвольно слабо дрыгаться и пытаться отпихнуть Марка; губы неразборчиво роняли что-то вроде «тише, стой», пока его руки как-то судорожно перемещались по всей площади моего тела, а рот, наверное, решил жадно поглотить мою шею. Видимо, остатки моего разума еще пытались предотвратить то, что должно было произойти. И в этот момент я даже порадовалась абсолютному эгоизму Марка и его привычке никогда не прислушиваться к тому, что говорят другие.
Даже не хотелось думать о том, что я вообще-то хотела просто поговорить. Такого развития событий я явно не ожидала, и оно… неправильное.
- Марк… Нет… перестань, - залепетала я в попытках отползти назад, упершись костяшками пальцев в грудь Принца и слабо пытаясь его оттолкнуть, когда по активным действиям под моей майкой поняла, что дело поцелуями ограничивать он не планирует.
Я вообще перестала контролировать себя, свое тело и бессвязный поток каких-то слов, что лился из моего рта. То отталкивая Марка, то опять прижимаясь лбом куда-то к его плечу, я шептала какую-то ерунду и впивалась ногтями в его кожу. Иногда я замечала свои руки беспорядочно двигающимися вдоль его спины или боков – на правом, под татуировкой, ясно прощупывался длинный шрам.
Паззл никак не хотел складываться в единую картинку. Горячая, вибрирующая кожа, колючая щетина Марка, его выпуклые вены на руках – информация обо всем этом поступала в мой мозг как-то урывочно и заторможено. Потому что вместо ясности мыслей в моей голове витал какой-то жаркий туман, а звук моего собственного сердцебиения и дыхания, казалось, заполнил всю комнату и мешал сосредоточиться на чем-то, кроме неведомых мне ранее ощущений. На чем-то, кроме тела Марка и его запаха.
А он, казалось, никак не реагировал на мое странное поведение и продолжал проделывать влажную дорожку от моего подбородка до ключицы, пока одна его рука прижималась к моей спине, скользя вниз-вверх, а другая по-хозяйски сжимала до боли мой бедный бок.
Я, на мгновение вновь вспомнив о том, что все это неправильно, попыталась возобновить жалкие попытки сопротивления. Тогда Марк просто грубо схватил меня за шею сзади, не давая ни малейшей возможности повернуть голову, и резко дернул мою ногу на себя, тем самым обратно прижав мою немного отползшую назад тушку к своему телу. Мне оставалось только тихо пискнуть и оставить все попытки его остановить.
И, позволив своему мозгу перейти в спящий режим, я полностью отдала Марку все права на действие.
Рокс традиционно просит прощения за: 1) мало картинок; 2) много слов; 3) затянувшийся загул. Две части будет, вторая с небольшой задержкой. Там желательно прочтение перевода саундтрека, ну очень втемный он. Картинок было изначально больше… Но я отбраковала несколько.
9.08. О вазах и одноразовых стаканах . ч. 1.
♪ XXYYXX – DMT
Первые минут пять, миновавшие с момента моего пробуждения, я накручивала прядь угольно-черных волос на палец и неотрывно смотрела на то и дело вздрагивающие темные ресницы. Видимо, сновидения Прекрасного Принца были весьма приятны: раза три я замечала, как его губы затрагивала еле уловимая улыбка.
Избавившись от наваждения, в которое вводил меня звук чужого сердцебиения около моего уха, я сползла с плеча юноши и попыталась приподняться на кровати.
Мое тело не упустило случая тотчас же напомнить мне о пережитом ночью и отозвалось всеми видами боли одновременно. А я еще грешила на Марка, когда он выжимал из меня все соки на утренних пробежках. Оказывается, в арсенале тренера О’Райта есть способ выжимания соков еще более изощренный. Причем с гораздо более болезненными последствиями.
Я обхватила руками свои ободранные колени и пустым взглядом уставилась на крошечные пылинки, вальсирующие в лучах утреннего солнца.
Еще несколько часов назад комната тонула в чернильной темноте, что была бы практически непроницаемой, если бы не шафрановый свет мерцающей настольной лампы. В причудливых тенях, что плясали на стенах и потолке благодаря ней, с трудом можно было угадать силуэты двух тел: маленького и большого. Крупные дождевые капли, поблескивающие на оконном стекле, превращались в сияющие огоньки под лишенным фокуса взглядом, а звуки ливня поражали своей мелодичностью. Комната казалась гораздо просторнее, а все предметы в ней мне незнакомыми и таящими в себе что-то большее, чем есть на самом деле.
Не знаю, виной ли этому оптическому обману хитрая игра света и тени или же та магия, что витала в наэлектризованном воздухе тогда. Казалось, к ней можно было прикоснуться и почувствовать на кончиках пальцев.
В любом случае полосы света, теперь пронзившие темноту и вынудившие ее спрятаться в самых укромных уголках обиталища Принца, растворили все волшебство. Комната вновь сжалась до привычных размеров, а предметы обрели свой прежний облик.
Но не только обстановка претерпела удивительные метаморфозы. Владелец комнаты тоже превратился из мрачного, пусть и притягательного, но чужого незнакомца в привычного Марка. Того Марка, растрепанные волосы которого с утра не победит ни одна расческа, того Марка, который во сне смешно вздрагивает и играет мимикой. Того Марка, которого я вижу по утрам много лет подряд: родного и привычного, как любимая пижама и оладьи с сиропом на завтрак.
И к тому же очень теплого. Только отлепившись от него, я поняла, какой собачий холод стоит в комнате. То, что мне было тепло до сих пор, явно было заслугой юноши, а не того ужасно помятого куска тонкой ткани, который служил нам одеялом.
Словом… мысли мои, состоявшие из особо ярких картинок минувшей ночи, были весьма странны. Только спустя некоторое количество времени осознание всей ситуации постучалось в мою голову и встало комом поперек горла. Острая необходимость услышать голос Марка и посмотреть в его глаза заставила мое сердцебиение участиться, а пальцы нервно сжаться в кулаки.
- Кхм… Эй, - тихонько позвала я, спросонья еле как выдавив из горла хриплый звук, и осторожно ткнула пальцем в плечо Марка. В глаза бросился след от сильного укуса (?!) и царапины на его теле.
Ого, даже не могла подумать, что он тоже пострадал от моих рук… И, гм, зубов.
- Ба, еще пять… пять минут… - невнятно, но очень недовольно пробурчал пострадавший и отвернулся от меня, предоставив мне честь лицезреть его исполосованную моими ногтями спину.
- Марк, открой глаза! - я звонко шлепнула его по спине и, приложив как можно больше силы, толкнула пяткой.
- Черт, Мер, ч…что случилось? – спустя секунд десять интенсивного моргания, чтобы привыкнуть к слепящему свету и реальному миру, Марк приподнялся на локтях и обратил на меня заспанные глаза. Тон его голоса, как и взгляд, выражал одно лишь беспокойство, и я не уловила ни капли раздражения внезапному пробуждению. Эта нетипичная для Марка реакция и по-детски трогательный вид, который он имеет спросонья, ввели меня в совершеннейшее замешательство.
Я молча смотрела на него в упор, недоумевая, как мне стоит себя вести. Все те слова, которые я могла бы сказать, улетучились в том же направлении, что и уверенность в желании поговорить с ним. Сейчас мне казалось, что стоило тихо выскользнуть из комнаты и отложить все возможные разговоры на более подходящее для них время. Хотя, честно сказать, не знаю, суждено ли хоть какому-то отрезку грядущей вечности стать «подходящим для серьезного разговора с Марком».
Отсутствие малейшей одежды на нем уже не располагало моей серьезности и невозмутимости. Придумать повод, что вынудил меня прервать вереницу сладких снов юноши, уже было бы неплохо. Что вообще говорят… на утро? Или делают?.. Мне сейчас полагается игриво похлопать глазками и кокетливо улыбнуться? Или выпятить губы утиным клювиком и тыкаться ими в его лицо?
Хотя… наш случай не из этой оперы, и вряд ли тут уместны все эти… общепринятые нормы. Наверное, Марк посмотрел бы на меня, как на идиотку, поведи я себя так.
– С тобой… что-то не так или...? – вдруг первым прервал тишину и мои фантазии на тему «Марк не чурается свойственных нормальным людям вещей» лежащий рядом. Нахмурившись и похлопав ресницами, чтобы стряхнуть с себя остатки сонливости, он серьезно посмотрел на меня. – В смысле, ну… Ты поняла, - он замялся, помогая себе жестами вместо слов, что было необычно: редко с ним случаются моменты, когда не может сказать свою мысль прямым текстом. – Ты как? – он в упор посмотрел в мои глаза, отчего я смутилась еще больше и потерялась окончательно.
- Мм… - я хотела было опустить взгляд, но встретившись им с бедренной артерией Марка, что так заманчиво выглядывала из-под края простыни, вынуждена была в экстренном порядке вновь поднять его. Или я уже могу открыто пялиться на все те его части тела, при взгляде на которые мои щеки покрываются пятнистым румянцем? – Я в порядке. Нормально. Честно.
Мой язык будто приклеился к небу или же стал слишком тесен и неповоротлив для рта, ведь…Это же Марк, черт возьми. Мы с ним говорим о всякой ерунде и делаем всякую ерунду. Мы с ним обливаемся абсентом и танцуем в наркотическом угаре. Но уж чего мы точно не делаем: не обсуждаем… подобных вещей.
Мы, конечно, много чего еще не делали до вчерашнего дня. Но пока что мне представлялось крайне затруднительным посмотреть на своего придурковатого друга под новым углом, на который повернулся мой разлетевшийся в клочья мирок.
В общем, о том, что мне кажется, словно на моем теле русскую свадьбу гуляли, я решила умолчать. Хотя, не думаю, что юноша, взгляд которого совершенно точно зацепился и за ссадины на моих коленях, и за огромный синяк на руке, расцветший еще раньше, поверил в это мое «все в порядке». «У меня на теле живого места нет, я вряд ли смогу встать, ну а так-то все в порядке!» Самое удивительное, что мне и вправду так казалось. Казалось и ночью, когда я не смела и пискнуть, даже если мой организм грозился не вынести особо мучительных для него действий Марка и отключиться. Скажу больше: именно в такие острые моменты мне больше всего хотелось вытерпеть, не выказать ни единого намека на мой дискомфорт. Иногда я даже ловила себя на желании усилить свои ощущения примерно так же, как при помощи регулятора громкости увеличивают звук колонок, ради того… Ради того, чтобы сказать Марку «все, что бы ты не делал, я смогу вынести, видишь?» Или… Не знаю.
- Хорошо, - коротко кивнул Марк, наконец. Он отвел взгляд в сторону и принялся энергично кусать нижнюю губу, уставившись в одну точку с каким-то странным застывшим выражением на лице. Наверное, сейчас он жалел о своем крепком сне, что не позволил ему сбежать с места происшествия до моего пробуждения.
– Черт, тут… холодно, - вдруг озарило Марка спустя минутное молчание. Проигнорировав мой недоумевающий взгляд, он ощупал мою ступню, чтобы убедиться в том, что она замерзла. – Ты простудиться можешь… Тебе нужно выпить чего-нибудь горячего. Я за кофе схожу, подожди, - он собрался было вставать.
Тон его голоса был абсолютно серьезен, и привычные колкие интонации не звучали даже в самой его глубине. Это показалось мне настолько необычным, что заставило мои брови сконфужено искривиться.
- Слушай…. Постой, - сделала я жест рукой, призывающий Марка остаться на месте.
Мне показалась забавной такая внезапная забота о моем здоровье, и я громко рассмеялась без видимого повода, причем каким-то надрывным, нервным и хриплым смехом. Наверное, это отпустило струну напряжения, натянутую в моей груди.
Юноша искренне недоумевал причинам моего сиплого хохота, изогнув одну бровь и опустив уголки губ. Но не пытался меня остановить и терпеливо выжидал, пока я закончу изображать психа.
- Марк… - наконец, выдавила я из груди что-то помимо этих диких хрипов. – Прости… Я просто… Все-таки сейчас не та ситуация, в которой я знаю, как себя вести, я чувствую себя странно, и вообще…
- Ну, это, наверное, нормально, - почесал он затылок с крайне задумчивым видом. – Не знаю, я… свою первую не помню. Наглотался какой-то дряни, а проснулся уже… - он осекся, и лицо его приняло такое выражение, словно не самые приятные воспоминания воскресли в его голове. – Неважно.
- Я не в том смысле, - я закусила нижнюю губу и шумно вздохнула. – Просто ты, я и… Это в голове не укладывается, - я приложила ладонь к виску: мне действительно казалось, что черепная коробка моя сейчас разорвется, не справившись с настолько крутым и неожиданным поворотом событий. – Так не должно было быть, понимаешь? Это неправильно. Я не должна была, и ты…
Вдруг воздуха в комнате стало недостаточно, и мне понадобилось немало усилий для того чтобы он поступал в мои легкие достаточными для дыхания порциями. Я, наверное, была похожа на неуклюжую рыбу, выброшенную волной на берег и вынужденную судорожно хватать кислород ртом. Во всяком случае, лицо Марка, совершенно озадаченное, явно говорило о том, как глупо я выгляжу со стороны.
- Стоп, - Марк вдруг поднял указательный палец, чтобы я прекратила попытки что-то говорить, и, закрыв глаза, встряхнул головой, будто не мог переварить за раз весь поток моих слов. – Давай-ка в это ухо, - он показал на свое левое ухо и подвинулся ко мне ближе, словно имел слабую возможность слышать мои слова. – Я что-то не расслышал: ты типа опять начинаешь это твое…?
- Что «это мое»..? – переспросила я, насупившись.
- Ну, это твое театральное представление, что я тебе глубоко противен, - пояснил Марк. – Это, конечно, весело было, наша игра в гипертрофированную ненависть, но… Все. Финиш. Завязывай, - он вскинул брови и посмотрел на меня так, словно от этого его взгляда все мои вопросы и сомнения тут же развеются.
- Марк. Ты никогда не был мне «глубоко противен», но это же не значит, что теперь для нас никаких границ не существует, понимаешь? – скептицизм юноши, которым была наполнена каждая черточка его лица, ясно оповещал меня о том, что понимать он даже не думает. – А мы перешли их. Я думала, что в твоей голове хоть на меня какое-то ограничение работает, которое не позволяет воспринимать…
- А ты скромный предмет обстановки, который особого участия в процессе не принимает, получается? – резко оборвал меня Марк. Рот его исказился и дрогнул, а в глазах блеснула такая знакомая гремучая смесь злобы, раздражения и досады. – А я, по-твоему, чертов маньяк? – юноша впился в меня глазами, бегающими в поисках фокуса то на одной части моего лица, то на другой. Я отвела взгляд в сторону, чтобы не видеть кристальную голубизну, мешающую мне собраться с мыслями. – Я, по-твоему, глухой, слепой? Или тупой, может быть? Да в чем твоя проблема?! – с такой привычной в последние дни грубостью он дернул мою руку на себя, чтобы я вновь повернула к нему лицо.
- В смысле «глухой, слепой…»? – зацепилась я за возможность не отвечать на поставленный передо мной вопрос, ответ на который я и не смогла бы сформулировать.
- Потому что я слышу, вижу и понимаю все твои реакции на мои действия… И… Не думай, что сможешь меня обмануть, - сказал Марк уже тише и мягче.
- Что ты имеешь…
Озвучить то, что я хотела, мне не удалось. Слова застряли комом в горле, а дыхание перехватило: наглая, горячая рука дотронулась до моего колена и кощунственно проникла под тонкую ткань, плавно двигаясь по моей ноге вверх.
- Вот, что я имею в виду, - уголки губ Марка медленно поползли вверх, когда он увидел мою реакцию на его прикосновение. – Ты это хотела спросить? – взгляд его, скользнувший по моему лицу, замер на губах. Его же рот, еще недавно плотно сжатый под влиянием негативных эмоций, слегка приоткрылся.
Господи.
- Пожалуйста… Не нужно… - попросила я надломившимся голосом и сжала ладонь юноши, чтобы прекратить ее бесстыдные движения.
Натянуть маску категоричности стоило мне не малых трудов, учитывая то, что самым высшим моим желанием было уткнуться ртом в какой-нибудь особо теплый участок кожи Марка. Но лучше сразу дать ему понять, что продолжения ночи не будет ни сейчас, ни когда-либо потом.
Мои… слабости не должны взять надо мной верх и позволить мне так легко идти на поводу этого павлина, вдруг разглядевшего во мне девочку и решившего «а почему бы и нет?»
- Понятно, - Марк убрал просто неприлично теплую в северных условиях комнаты руку, раздраженно выдохнул и, упав на подушку, устремил взгляд в потолок. – Черт… это… просто… черт, - неосознанная нервная усмешка сорвалась с его губ.
- Я сразу пыталась тебя оттолкнуть, остановить… Дать понять, что это – не лучшая идея… - пробубнила я невнятно, не особо веря даже в теоретически возможную правдивость этих слов. – Но ты же меня вообще не слушал.
- А я до утра над тобой, бедной, издевался! - Марк покачал головой с театрально-осудительным видом и преувеличенно ахнул. – Знаешь, одна неувязка: жертвы изнасилования не шепчут в ухо своему мучителю его имя в таких интонациях, и не… Впрочем, можешь почитать в википедии, что принято считать апогеем…
- Закрой рот, пожалуйста, - я уже было хотела приложить ладони к ушам и начать кричать «бла-бла-бла» на всю комнату, чтобы не слышать продолжения реплики Марка, но этого делать, к счастью, не понадобилось. Он сам замолчал по первой же моей просьбе. Что удивительно. – Спасибо. Я не говорю, что ты надо мной издевался, просто… Черт… Отвернись… Я хочу встать. Мне нужно одеться.
- Матерь Божья, – раздраженно выдохнул юноша и устало потер лицо ладонью. – Тебе не кажется, что ты… опоздала со стеснением немного? Я уже рассмотрел все твои веснушки и родинки со всех ракурсов, так что… Черт, знаешь, я уже давно потерял нить твоей логики, поэтому вижу мало смысла в том, чтобы тебе что-то говорить… Я отвернулся, вставай, - он зарылся лицом в подушку и сжал ее края в кулаках.
«Tell me what you want me to say? You want a revelation, You want to get right But it's a conversation».
На мое желание встать ноги отреагировали резким протестом, как я и ожидала. Не знаю, нормальная ли такая боль в моем случае, или дело просто в отсутствии малейшей деликатности в том, кто помог этому случаю произойти.
Вот. Нам с Марком даже биологически не предусмотрено контактировать таким образом. Ему нужна амазонка со спартанской физической подготовкой, тело которой не будет покрываться синяками от малейшего давления, а болевой порог будет высотой практически с Эверест. Не коротышка, рост которой еле достигает метра шестидесяти, и которая даже пломбу без анестезии поставить не может.
Так мне говорил здравый смысл. Но я же, еле ковыляя даже при минимальной скорости передвижения, смаковала свои ощущения и находила в них весьма приятные для себя вкусовые оттенки. Минувшая ночь теперь казалась мне наркотическим сном, чем-то очень размытым, призрачным. Боль же была вполне реальной и более чем ощутимой. Она, как следствие, утверждала реальность причины и помогала мне вновь ощутить на кончиках пальцев концентрированное волшебство.
- Кстати, поздравь меня, - услышала я нечто неразборчивое, что Марк пробурчал в подушку.
- Поздравляю. Эм… с чем? – спросила я, раскрыв шкаф, чтобы найти какую-нибудь одежду, которой я могла бы прикрыть свое тело. Я, конечно, могла бы просто дойти до своей комнаты и натянуть свою пижаму, но… Я давно хотела стащить футболку Марка, которая пахнет так же, как ее хозяин, а попросить стеснялась.
- С дебютом в роли того, кого поимели, а наутро перезванивать не собираются, - пояснил Марк абсолютно ровным тоном. Мои брови поползли вверх от удивления и острого желания рассмеяться такой аллегории. – Никогда бы не подумал, что именно ты, Мередит, поставишь меня в это обидное положение. Браво-браво, - юноша, продолжая лицом лежать на подушке, поднял руки над своей головой и громко хлопнул три раза.
Я, может, и хотела бы перезвонить. Но страх оказаться в черном списке и услышать на том конце «абонент недоступен» после двух-трех особо приятных для нас обоих звонков гораздо выше этого желания.
- А, может, тебе не перезванивают, потому что понимают, что тебе этот звонок к черту не сдался? – натягивая ту футболку, в которой Марк играл на школьных матчах, спросила я.
- А с чего это они решили, что мне этот звонок к черту не сдался?! – Марк поднял взъерошенную голову ровно в тот миг, как хлопковая ткань прикрыла мой голый зад. – Они типа умеют читать мысли или считают себя самыми умными?!
- Они типа давно тебя знают и не понимают, с чего ты вообще так раскипятился, если даже при условии постоянной девушки ты ходишь не только налево, но и на все другие стороны тоже, - присев на край кровати рядом с Марком и скрутив спутанные волосы на макушке, поддержала я его игру. Почему-то говорить не «я», а предложениями от третьего лица было куда проще. – И это уже говорит о том, что такие понятия, как «моногамия», «верность» и «ответственность» тебе не знакомы, и ты даже вряд ли знаешь их значение, - брови Марка сводились к переносице все больше, а раздражение в глазах читалось все отчетливее.
- Возможности сверкнуть моим близким знакомством с этими понятиями у меня еще не было. Если мы со Снейк спим иногда, это не значит, что мы встречаемся, - едко улыбнулся он, наконец.
- Так тем бо…
Сто-о-оп…
- Тогда какого черта ты мне с начала осени мозг прессуешь вашими «отношениями»?! – моя нижняя челюсть самопроизвольно отвисла. – Ты же говорил, что вы встречаетесь! – мерзкая ухмылочка Марка расползлась еще шире.
- Я соврал, - абсолютно спокойно признался он. Без всяких отмазок, без увиливаний… И от этого мое желание уронить ему на голову что-нибудь тяжелое только усилилось. Я молча уставилась на юношу, вспоминая все знакомые мне плохие слова.
- Почему… почему именно она-то?! – я все же пересилила желание вылить на Марка большой чан с ругательствами и ограничилась только этой фразой.
- Черт, это тема для разговора… сейчас? – юноша нахмурился, я же постаралась придать всему своему виду крайнюю убедительность, чтобы он ответил на мой вопрос. – Ладно…- закатил Марк глаза и сделал недовольный жест рукой. – Я подумал, что парням, имеющим в наличии девушку, свойственно помнить, как ее зовут… Поэтому круг на роль раздражающего тебя фактора весьма сузился, включая в себя только Олив, Блейк и мисс Гаррет (то нежное создание, преподающее изобразительное искусство и находящее мое телосложение идеальным для практики ее студентов по части анатомии). Блейк, как понимаешь, исключается, а мисс Гаррет видит во мне не более чем натурщика и ликвидатора испеченных ею брауни. Кто там остается? - улыбнулся он широкой просто до неприличия улыбкой.
«Раздражающего меня фактора», значит… И почему меня это особо не удивляет? И… Марк мало того, что любезничает с симпатичной молоденькой преподавательницей искусства, ест ее брауни… так еще и позирует для членов художественного кружка? Неловкий вопрос о степени раздетости Марка на таких «практических занятиях» хотел сорваться с языка, но основная ветвь разговора требовала большего интереса с моей стороны.
- Что же эта зм… Олив такого сделала, что удостоилась чести оставить в твоей памяти свое имя, а? – скрестила я руки на груди, пытаясь хоть каким-то образом сохранить так стремительно покидающее мое тело тепло.
- У нас на факультете не так много девушек, а на четвертом курсе так и вовсе одна единственная. Так что с Олив я общаюсь, пораженный размером ее мозга. Неожиданно, да? – Марк лениво потянулся.
- Спишь ты с ней тоже под большим впечатлением от ее умственных способностей? – не отлипала я от юноши, на лице которого уже читалось заметное раздражение, вызванное неудержимым потоком моих вопросов. Но это раздражение едва ли можно было отнести к разряду взрывоопасных, поэтому я смело продолжила свой допрос.
- Знаешь, да, - согласился Марк внезапно. – Этих ее умственных способностей вполне хватает, чтобы не ждать от меня того, что я дать ей не могу: чувств каких-то, нежностей и прочей так желанной многими ерунды. Мы с ней… похожи в этом плане: прекрасно знаем, что ищем друг в друге, и не строим воздушных замков. Это… удобно? К тому же, почти всех тех тормозов, что работают для большинства девушек, в ее голове не существует, - он ухмыльнулся, будто вспомнил нечто очень забавное.
- О чем ты? – спросила я, уже и забыв про свой пунктик «мы с Марком не обсуждаем таких вещей». Это о чем-то, касающемся меня, мне говорить не хотелось, а вот в запутанных дебрях мозгоустройства Марка я покопалась бы с превеликим удовольствием.
- О том, что она не считает меня извращенцем, и не боится всех тех грязных вещей, что может породить моя богатая фантазия, - позволил мне вступить на границы этих дебрей юноша и поднял уголки губ в этой его мерзкой улыбочке. – В этом плане она почти идеальна.
- «Почти»? – переспросила я, отведя взгляд и стараясь лишить свой голос каких-либо оттенков. Не хотелось выдать своей крайней заинтересованности и спугнуть внезапное желание Марка приоткрыть завесу, отделяющую меня от хотя бы частичного понимания его мышления.
Марк подарил мне долгий взгляд, в котором ясно читалось что-то из разряда: «А не слишком ли ты обнаглела?»
- Почти. Черт, как бы объяснить-то… - все-таки решившийся на дальнейшие откровения юноша потер шею и направил взгляд в потолок, будто оттуда ему могли прийти нужные слова. – Мы с ней слишком похожи. Слишком. Она тоже любит игры по собственным правилам, и ненавидит играть по чужим. Понимаешь?
Переводчик слов Марка в моей голове сказал примерно следующее: «Она не позволяет мне обращаться с собой, как с послушной марионеткой, какая досада!».
- Помнишь, что мой отец подарил моей матери на день рождения года четыре назад? – моя бровь самопроизвольно скривилась от столь неожиданного вопроса. – Вазу, - напомнил мне Марк. – Невероятно уродливой формы. И куда бы мать ее не ставила, нигде подходящего для нее места не находилось, не вписывался в интерьер этот уродец. Но с другой стороны – это же ваза. И если цветы ставить больше некуда – лучше поставить в нее, чем, скажем, в одноразовый стакан. И ты ставишь цветы в имеющийся сосуд, а его на стол, потому что денег на ту вазу, которая нравится, у тебя нет. Взгляд каждый раз спотыкается об этого уродца, и ты понимаешь, что он вообще тебе не нравится и никак не подходит, но цветы-то нужно куда-то ставить?
- Эмм… А если просто… без цветов? – пожала я плечами, смотря на свои окоченевшие пальцы ног, которыми я шевелила, чтобы они окончательно не заледенели. – Вся их красота померкнет перед уродством вазы, тебе так не кажется? Зачем же совать цветы куда попало?
- Ну как же без цветов? – боковым зрением я увидела, как Марк почесал затылок. – Если ждать, пока сможешь обрести подходящую вазу, можно и состариться. И что, за все это время цветов в своем доме не видеть? – в его голосе звучали нотки озадаченности. Будто я ляпнула вопиющую глупость.
- Ну, кому как… Мне кажется, лучше жить спокойно и без цветов, и без уродливой вазы, которая будет только мозолить глаз… А какова твоя мораль сей басни? – я подняла голову и посмотрела на Марка.
- К черту те вазы, которые только или выкинуть, или смириться с их уродливой формой… Ведь еще есть, знаешь… сырая глина. Из которой ты можешь сам сформировать такую вазу, которая будет устраивать тебя по всем параметрам и удовлетворять всем твоим нуждам, - в глазах юноши сверкнуло что-то похожее на восторг. – Мягкая, послушная глина, принимающая ту форму, которую ты ей задашь, - он широко улыбнулся, а мои брови поползли на лоб, выражая все мое удивление, вызванное его словами.
- Иди ты, Марк, знаешь… куда? – я постаралась выжать из себя преувеличенное возмущение. Ради приличия. Наверное, «послушная глина, удовлетворяющая всем нуждам» звучит довольно унизительно. Но, услышав это в контексте всей этой истории про уродливые вазы и одноразовые стаканы, я испытала что-то похожее на… гордость?
- Слушай… хватит пытаться обидеться на то, что тебя не обижает, и строить из себя жертву обстоятельств, - спокойно сказал Марк, глядя на собственную фамилию, написанную синим на футболке, что я стащила из его шкафа. – Ты ведь сама меня спровоцировала этим своим истеричным «Чего ты хочешь, Марк?!», - глупо передразнил он мою манеру говорить, приправив свою пародию типично женским жестом рукой. – На самом деле я ведь… планировал еще несколько оттянуть наше горячее примирение, - он еле заметно улыбнулся.
- То есть ты еще и «планировал примирение»? - поток новой информации просто уничтожал все мои попытки вести себя холодно и невозмутимо. То есть он даже знал, что так оно и будет, и спонтанной эта ночь была весьма условно… - Я чуть с ума не сошла, пока ты там «планировал»… Вот что бы ты подумал, если бы твой друг, с которым вы в ссоре, и потому не разговариваете, тем не менее зажимал бы тебя по углам при всяком удобном случае, чтобы… подышать в затылок и послюнявить шею?
- Если бы меня мой друг зажимал по углам при всяком удобном случае, чтобы послюнявить шею, я бы подумал, что он ступил на скользкую голубую дорожку, - Марк скривил лицо, будто бы его кто-то заставил проглотить дольку лимона целиком за раз.
- Нет, правда… что это за замашки начинающего маньяка были? – я смахнула с глаз выбившиеся из пучка волоски и нахмурила брови. – В смысле, ты мог хотя бы… хотя бы не игнорировать мои попытки поговорить?
– Зачем? – в искреннем недоумении пожал Марк плечами. – Я пытался… держать себя в руках и довольствоваться этими… невинными прикосновениями, что составляли все наше с тобой молчаливое общение довольно долгое время. Это было… непривычно. Но круто: напряженное ожидание логичного продолжения… - он зажал в зубах нижнюю губу и слегка улыбнулся. – А все эти… разговоры... Они взрывают мой мозг к чертовой матери. А с взрывающимся мозгом я себя не контролирую и не могу гарантировать, что не сделаю чего-нибудь не того.
Внутри меня проснулось чувство, что за моей спиной готовился… мировой заговор, как минимум. Оказывается, Марк уже давно поставил перед собою цель со мной «помириться» таким образом и уверенно шел к ее достижению. Это все просто не хотело укладываться в моей голове. Я отвела взгляд и вновь вернулась к скромному разглядыванию своих нижних конечностей.
– И, продолжая день откровений… - подал Марк голос вновь. – Про Джо Берри, кстати, тоже соврал, - я вытаращилась на юношу, так спокойно выворачивающего полные тайн карманы, как на восьмое чудо света. – После того, как это фото было сделано, мы с Эштоном отвезли ее домой, и больше я к ней не прикасался, - будничным тоном поведал он, будто не во лжи мне признается, а вещает прогноз погоды на завтра.
С ума сойти. Мне, наверное, потребуется куча времени, чтобы переварить все услышанное и в срочном порядке пересмотреть тот образ Марка, что сложился в моей голове.
Только в одном я уверена точно. Пусть он и не настолько несносен, каким хочет казаться на самом деле (зачем?), но и не настолько хорош, насколько бы хорошим мне хотелось его видеть.
- Надеюсь, это все, чем ты можешь меня удивить? – прохрипела я сдавленно. Голос мой внезапно решил мне отказать в своих услугах.
Неожиданно мне захотелось перекрыть поток новой информации. Какие еще непоколебимые устои моего мирка могут ненароком рухнуть?
- Да, это все, - ответил юноша, заложив руки под голову и направив взгляд куда-то вверх. – Но не потому, что мне больше нечем тебя удивить, а потому что я хочу послушать тебя.
- М-меня?.. Что ты хочешь этим сказать? – пролепетала я еле слышно, уже заранее напугавшись того, то может скрываться за этой фразой.
- Меня больше интересует, что хочешь сказать ты, - продолжая буравить взглядом потолок, сказал Марк куда-то в его же сторону. –По-моему, я дал тебе достаточно времени, чтобы поразмыслить, взвесить все… Так что теперь мне просто хочется услышать то, то ты думаешь по поводу… меня и… нас. Думаешь на самом деле, - он говорил так, будто обращается не ко мне вовсе, а просто рассуждает вслух.
Сказать, что думаю на самом деле? Зачем? Чтобы потешить его самолюбие еще раз и получить в ответ на свое признание кривую усмешку? Я готова сказать абсолютно все, кроме того, что действительно есть во мне. По-моему, я уже достаточно принесла в жертву ради нашего «примирения». Во всяком случае… неплохо было бы заставить Марка думать, будто это действительно была жертва с моей стороны.
- Я думаю, что… мне пора тебя подстричь, - Марк перевел медленный, призванный испепелять все, на что упадет, взгляд с потолка на меня. – Если хочешь, я могу прямо сегодня … - затараторила я, нервно перебирая пальцами край простыни. – Как я тебя стригла раньше, и… Эмм… Давай дружить. Тоже как раньше. Я… Мне тебя не хватает, - последние слова я выдохнула с трудом. Потому что они были чистейшей правдой. И только они превратили взгляд Марка из убийственного в озадаченный и потерянный.
- Да, дружба – это, в общем-то… - задумчиво нахмурился юноша, смотря куда-то сквозь меня. – Именно на то, что я хочу с тобой дружить, чтобы не тратить деньги на стрижку, я намекал сегодня всю ночь… Как это ты так быстро все схватываешь… На лету прямо, - он с силой зажмурился и потер переносицу двумя пальцами.
- Все это… оно не должно как-то помешать нам? Мы же можем… забыть и просто… Оно же ничего не значит, да? – мой словарный запас резко упал к отметке «0 слов». – Я же не стану для теперь, ну, знаешь… как оно обычно у тебя бывает: «отбракованным материалом»?
- Нет, Мередит… нет, конечно, - закончив интенсивное растирание переносицы, Марк посмотрел на меня как-то подавленно, из-под бровей. – Дай мне… Черт, дай мне минуту… - он вновь закрыл глаза и приложил пальцы к векам, будто его мучили головные боли или что-то в этом роде.
Я терпеливо выждала некоторое время, не произнося ни слова. Только лишь болтала ногами и скользила взглядом по корешкам многочисленных книг, шкафы с которыми занимали львиную долю пространства комнаты Марка.
- Ты больше не будешь… обижаться?.. – все-таки осмелилась я тихо спросить. – Ты простил меня за все, что я тебе говорила? – я сжала губы в тонкую ниточку, боясь услышать отрицательный ответ.
- Черт, Мер… я разбил тебе колени и наставил синяков по всему телу, а ты еще спрашиваешь, простил ли я тебя? – Марк посмотрел на меня покрасневшими глазами и улыбнулся той улыбкой, что так близко граничит с выражением горечи. Я ничего не ответила, подразумевая своим молчанием, что не вижу в своем вопросе ничего удивительного. Я же обидела его? Почему бы не поинтересоваться, насколько его обида безгранична? – Ну… для полного твоего прощения и моего безграничного счастья мне не хватает яичницы с беконом и чашки кофе.
- Две ложки сахара, как обычно? – тут же расцвела я и улыбнулась, поняв, что прощение мною получено.
- Да, - кивнул Марк - на донышке его глаз до сих пор можно было увидеть необъяснимую тоску. – И после завтрака я и мои волосы ждем тебя в компании с ножницами в ванной, - улыбнулся он одним уголком рта.
Фух. Ну вот как бы очередное мозговыносящее многобуквие закончилось, надеюсь, вы не уснули. Давно рубрики "бонус" эта тема не видела. Раньше здесь в основном рисуночки всякие кривенькие были, ныне же они все в арт складываются. Поэтому я просто вытряхиваю то, что скопилось у меня в закромах. Разной степени невтемности. Что-то вроде "закадрового".
Недавно наткнулась на папку с простыми скринами без планшетной обработки, удивилась, что такие у меня есть еще.
Футбольные выскочки, форму для которых я специально делала в бодишопе своими косыми ручками, что не умеют ровно накладывать текстуру. Наткнулась на этот скрин и почуяла острое желание в левой пятке использовать эти футболочки еще хоть каким-то образом - нацепила на Мередит. (А вообще это все недавно вышедшая «Студенческая жизнь» виновата и радующие мой глаз футболки там).
Эммм, не знаю, что это.
Еще со времен первого отчета. Ностальгия.
МиМ закадрово развлекались еще со времен своего симского отрочества, только их мацание друг друга в джакузях в сценарий не входило.
А этот скрин был сделан, когда предполагалось, что наш совместный с Таней отчет будет сниматься у меня. Лере стало лень строить бар, и сложная миссия делать картинки была передана Тане. Еще был ооочень рисованное фото с поцелуем Марка и Джо, которое должно было появиться позже в моем отчете, но мне резко разонравилась рука Марса там х)
И... Дин хД Слева направо: Доминик Томас, Чертов Аполлон, Самот. И ведь тоже Винсент.
Кожа его лица горьковатая на вкус и слабо отдает перечной мятой. Производителям лосьона после бритья следовало бы серьезно задуматься о каких-нибудь приятных вкусовых добавках для своих продуктов.
В какой-то статистике я читала про то, что мужчина за свою жизнь съедает несколько килограммов женской помады путем поцелуев. А никто не брался посчитать, сколько литров всякой ерунды после бритья слизывает за свою жизнь женщина?
- Я могу вообще не бриться, - будто прочитав мои мысли, говорит он, когда я прижимаюсь губами к тому участку его сонной артерии, где чувствуется пульс. – Отращу бороду… - он кладет большую ладонь мне на макушку. – На блошином рынке куплю потертую кожанку на пять размеров больше и забью все тело веселыми картинками. Мотоцикл у меня уже есть. Как раз только длинной бороды не хватает для полного образа крутого байкера.
Я поднимаю взгляд на него. Кристально-голубые глаза устремлены куда-то вперед, вдаль. Длинные, темные ресницы замерли. Говорит он, кажется, серьезно.
Я оглядываюсь вокруг, пытаюсь проследить линию его взгляда и найти то, на что он обращен. Но ничего, кроме пустоты, не обнаруживаю. И только тут я понимаю, что вообще не понимаю, где мы находимся. Мы, собственно, стоим или лежим? Или, может, зависли в каком-то неизвестном миру измерении?..
Но все это становится неважно уже через секунду. Потому что через секунду звенит будильник.
Борода. Мда.
Наутро после таких сновидений мне хочется придушить Марка, не дающего мне покоя ни наяву, ни во сне. Подумать только: полтора года (полтора!) минуло после нашего с ним особо близкого контакта, а воспоминания до сих пор болезненно барахтаются у меня в голове, никак не желая сгинуть в реке забвения.
Маркус тут, Маркус там. Не Маркус он, а какой-то вездесущий Фигаро из оперы Моцарта.
Я спускаюсь на первый этаж, заинтригованная манящим запахом чего-то съестного, и вот, пожалуйста. Марк в этих его тяготеющих к полу пижамниках изображает Рамзи у плиты, заставляя оладушки выделывать головокружительные кульбиты над сковородой. И я даже не сразу понимаю, отчего активизируется слюноотделение у меня во рту: то ли от аромата кулинарных изысков Марка, то ли от впечатляющего вида широкой мужской спины.
- Доброе утро, - бросаю я в эту спину.
- Первый зуб? – раздается голос Марка, когда я не спеша подплываю к кофеварке. И, только покосившись в сторону юноши (побрился, слава богам), замечаю зажатый в его руке мобильный. – Ты, брат, такими темпами скоро и мяч с ним гонять сможешь. Черт, это… Круто.
Ясно. Миллер на связи. Я бесшумно приземляюсь на стул и, глядя в густую темную массу кофе у себя в кружке, задумываюсь о ставшей столь популярной в последнее время теме. О детях.
Решение, казавшееся единственным верным полтора года назад, теперь не кажется мне столь незыблемо правильным. Тогда мне почему-то сразу же ярко представлялся «я-тут-ни-при-чем» взгляд в исполнении Марка, подойди я к нему с такой новостью. Сейчас же, слыша это «круто»… Я не знаю.
- Передай своему парню, что мы живем не в каменном веке, и способов избежать последствий ваших утех существует масса, - «своему парню»… Звучит-то как. – И если ему что-то там «жмет» и портит все ощущения, то попробуйте таблетки, - сказала мне мама в больнице уже после всех не особо приятных процедур, после которых я еле сдерживала страстное желание согнуться в три погибели над унитазом. Или свернуться маленьким калачиком и разреветься.
- Я не знаю, кто отец, - ляпнула я первое, что пришло на ум, и сама же поразилась своей способности говорить, не думая. Единственная мысль, которая пульсировала у меня в голове тогда, гласила о том, что из двух слов: «Марк» и «отец» цепочка ну никак не складывается.
- Еще лучше, - холодно ответила мама и дернула бровями. И только в этом движении я прочитала целое послание: «я ужасно разочарована, что у меня такая безответственная и глупая дочь».
Сначала я даже, кажется, хотела не только «обрадовать» Марка новостью о грядущем пополнении, но и, собственно, смирилась с этим грядущим пополнением. Однако серьезной помехой стал для меня случайно услышанный телефонный разговор новоявленного почти-папаши с Джейсоном. Его подружка (первая в его жизни постоянная, уточню) на тот момент имела неосторожность забеременеть, и у родителей ее были серьезные претензии к родителям Миллера. В общем, вечный заряд пофигизма Джейсона оказался совсем не бесконечным: он чуть ли не рвал волосы на лысой груди и оплакивал дни беззаботной юности. И, конечно, это был не самый удачный расклад для метящего в великие футболисты студента, которому пришлось резко пересмотреть взгляды на жизнь и обзавестись первой в его жизни серьезной ответственностью.
- Резинками нужно пользоваться, кретин! – сотрясал стены лошадиным ржанием Марк, приложив к уху мобильный. – Но раз такое дело, то у меня вопрос… Какого цвета бабочку мне надеть на свадьбу? Под цвет твоих чудесных глаз сойдет? – заржал он еще громче, если такое вообще возможно.
Мальчишник Джейсона решено было отмечать в Техе, и виновник торжества ввиду неблизкого расстояния от Ля Тур до Теха вынужден был перекантоваться у нас пару дней. Этот уродец, проживание которого в нашем доме по своим последствиям было сродни неслабому тайфуну, чуть не довел меня до психиатрической лечебницы. Нет, он наш с Марком друг, и в глубине души у меня есть к нему теплые дружеские чувства, зародившиеся еще в начальной школе. Как и к Эштону, например. Но Миллер – тот человек, к которому питать теплые чувства лучше на расстоянии. Желательно в несколько километров.
На бракосочетании Джейсона и Джульетт меня терзали какие-то противоречивые чувства. И вызванные даже не тем, что первым из нас женился тот, от которого этого вообще меньше всего можно было ожидать.
Может быть, это приглашение Марка на медленный танец и то, что ведет он, оказывается, не так уж и плохо, произвело на меня такой ошеломляющий эффект. А Би, что мило ворковала с Эштоном за дальним столиком весь вечер и кокетливо покачивала ножкой чуть ли не у него перед носом, этот эффект только помогла закрепить.
- Кушать подано, - вырывает меня из размышлений Маркус, громко ставит передо мной тарелку с несколькими оладьями и плюхается на стул рядом.
- Что это? – я киваю на одинокий по крайней степени своей подгорелости темный оладушек на моей тарелке.
- А что не так? – он запихивает в рот целый оладушек за раз и, вскинув бровь, смотрит на меня взглядом «будь благодарна, что я вообще с тобой поделился».
- Ну… он… черный, - неловко усмехаюсь я, продолжая смотреть в свою тарелку.
- Ты что-то имеешь против черных оладий? – Марк округляет глаза. – Черные оладушки тоже имеют право на жизнь!.. Они точно такие же, как и все остальные, – он утверждающе тыкает в мою сторону вилкой. – Расистка, – неразборчиво бурчит он, переселяя горелый предмет нашей полемики из моей тарелки к себе в рот. Я смеюсь, поливая оставшиеся румяные оладушки вишневым джемом.
Из динамиков старенького радиоприемника льется негромкая «Je Veux». Мягкий весенний свет, процеженный сквозь жалюзи, словно через отверстия огромной терки, теплыми пятнами лежит на всех поверхностях комнаты. Необычный, хрипловатый голос француженки вкупе с ласкающим кожу солнцем и вкусным завтраком создает особенное приподнятое настроение.
На припеве вспоминаются летние каникулы после первого курса, проведенные мною в компании Блейк.
К слову, во время нашего двухнедельного пребывания в Париже, у меня даже было что-то вроде небольшой интрижки с курьером местной небольшой цветочной лавочки. Би, наслышанная о симпатичных смазливых доставщиках, специально заказала какие-то ромашки в номер. Но, однако, Гийон не пришелся ей по вкусу, и, отлипнув от дверного глазка, с кислой миной она предложила мне самой принять заказ. Она, видимо, ожидала увидеть по ту сторону двери брутального татуированного рокера в косухе или, возможно, двухметрового атлета. Не знаю: вкусы Би меняются со скоростью падающего метеорита.
Я же нашла абсолютно очаровательными мягкие, ненавязчивые манеры француза, залюбовалась золотистой кожей и отливающими золотом светлыми волосами. Я уже молчу про чудесный акцент, с которым этот весь «золотистый», невысокий и грациозный юноша пытался говорить какие-то простейшие английские слова.
Но когда дело дошло до чего-то большего, чем простые прогулки по набережной, чем разговоры о художниках и местных кулинарных шедеврах, названия которых мне было не по силам запомнить – меня смутила эта его мягкость. Смутили нежные, почти прозрачные прикосновения и неловкие, смущенные улыбки. Это было совсем не то.
- Quelque chose ne va pas?- легко держа мою ладонь в своей, тихо спросил Гийон, когда я отвернула голову в сторону при его робкой попытке меня поцеловать. Щеки юноши подернул пятнистый румянец от того вина, что предлагали нам в небольшом кафе.
- J'ai un ami, - тоже разгоряченная чудесным напитком, прошептала я еле слышно, тяжело дыша и не поднимая глаз на молодого человека. Веки мои, тяжелые, свинцовые, самопроизвольно закрывались.
Я прислонила голову к стене, подняла глаза в небо и, сжав руку где-то около бешено бьющегося сердца, расплылась в блаженной пьяной улыбке. Но не близостью прекрасного юноши была она вызвана. Вся эта атмосфера парижского вечера: небольшие дворовые улочки с царящим полумраком в самых потаенных углах, аппетитный запах чего-то сладкого из кондитерской; и, главное, вино, от которого все в моих глазах плыло, оранжево-красные огни фонарей складывались в причудливые узоры, а голова и тело наполнились чем-то тяжелым и приятно горячим – все это создавало какое-то странное настроение эйфории и небольшой нереальности мира вокруг. И вызывало пылающие мысли только об одном человеке. Не Гийоне.
- J'ai un ami, - повторила я, вообще забыв о том, кто на самом деле стоит рядом со мной. Сказала это просто куда-то вверх. Луне, выглядывающей из-за темного облака. – Et je l'aime, - улыбнулась я все той же прекрасной полной луне, смотрящей на меня молча и, наверное, понимающе.
Уже через две минуты я звонила Марку и несла какую-то пьяную ерунду в трубку. Говорила что-то про печенье «макарон» из кондитерской на углу нашего отеля, которое мы обязательно должны попробовать приготовить. Говорила о длинноногих танцовщицах из «Мулен Руж», и про то, как бы они ему понравились. В общем, вела себя, как полнейшая дура. Самое удивительное, что Марк терпеливо выслушал весь мой полуночный бред и, смеясь, даже взял с меня обещание привезти ему бутылочку этого чудо-вина, от которого «так вставляет».
Он, кстати, отдыхавший с Эштоном где-то в Мексике, даже там успел вляпаться в грязную историю, в которой каким-то хитрым образом сплелись наркотики, местная мафия и его сломанный нос. Чтобы отмазать Маркуса от больших неприятностей, пришлось напрячь все прямые и косвенные связи нашей семьи и по телефону убедить горе-путешественника, что его «Я сам разберусь с этим дерьмом!» звучит неправдоподобно.
Словом, Марк провел отпуск абсолютно в своем стиле и даже вернулся феерично – в полном бессознательном состоянии. (Бедный Эштон, который с ним нянчился). Пришлось Дину, так вовремя находившемуся в двадцати минутах езды от аэропорта Даунтауна, вместе со Смитом брать нетрезвое тело Марка под белы рученьки и волочить до ближайшего отеля. Марк почему-то наотрез отказался даже от суточного пребывания в Лос-Вэлесе, и из Даунтауна прямиком отправился в Тех.
И к итогам того лета можно отнести:
- Газетные полосы неделю мелькали веселыми фотографиями, коих в аэропорте изворотливые папарацци, дружной стайкой прилетевшие за Томасом, успели нащелкать чертову кучу.
- Лия все те три недели, которые ее сын был в Мексике, не слезала с валерьянки.
- Мечты о совместном с Марком отпуске в парижском фамильном особняке Фарсёров, гордым наследником которого является Тэйлор, остались мечтами. Особняк уже как три месяца был в стадии нещадного ремонта, а Марк так и вовсе предпочел мне компанию мексиканской мафии.
- Я была рада началу учебного года, вносящего хоть какую-то стабильность в наши жизни.
- Мм… Марк, - прерываю я ритмичный звук работающей пары наших с юношей челюстей. Он поднимает на меня глаза и несколько секунд щурится, видимо, от яркого света. – Ты никогда не думал, знаешь… отрастить бороду? Длинную. Как у Санты? – я заранее знаю, что Марка не смутит даже самый бредовый мой вопрос. Поэтому спрашиваю.
Он проглатывает огромный кусок и одним глотком опустошает кружку кофе наполовину.
– А ты хочешь, чтобы я отрастил? – облизывает губы и слегка улыбается, смотря на меня этим своим пронзительным щенячьим взглядом.
- Нет. Просто спросила, - я приподнимаюсь над стулом, тянусь к ненужной мне солонке, забытой великим кулинаром на другом краю стола, и плечом задеваю плечо Марка. Случайно. Боковым зрением замечаю, что рука юноши с кружкой замерла на полпути ко рту, а сам он осторожно косится куда-то в сторону моей задней составляющей. Тоже, наверное, случайно.
« So much hate for the ones we love? Tell me, we both matter, don't we?».
За такие леденящие душу попытки исполнения «Heavy in Your Arms» под аккомпанемент струящейся воды необходимо ввести серьезные санкции. Нет, правда, Флоренс Уэлч распрощалась бы со своей шикарной рыжей шевелюрой и поседела бы вмиг, услышав кавер на свою песню в исполнении посетительницы нашей душевой.
На втором припеве я не выдержала и подарила картонной стене злой удар:
- Господи, Олив! Я пытаюсь спать!
Вопиющая наглость. Настолько злоупотреблять нашим гостеприимством!
Ладно. Злоупотреблять гостеприимством Марка. Решение пригреть эту змею в нашем тараканнике он принял единолично.
Собственно, как всегда он и принимает дурацкие решения.
На самом деле я не была вполне уверена, что мои слабые попытки понизить громкость нашей гостьи дадут какие-либо результаты: подруга того, с кем я вынуждена делить один дом, никогда не отличалась особой гуманностью по отношению к тем, кому не посчастливилось находиться от нее в радиусе ста метров. Но реальность оказалась не так жестока, как мои ожидания, и (о чудо!) голос Снейк затих, а напор воды в душе свелся к минимуму. Я шумно выдохнула и зарылась пальцами в волосы.
Воскресное утро не может быть добрым, если тебя разбудил голос Олив Снейк. Определенно.
Тем не менее, уснуть вновь представлялось мне лишенным смысла, поэтому я потянулась к прикроватной тумбочке. Точнее, к радостно оповещающему меня о входящем сообщении телефону. Не знаю, что я ожидала увидеть на экране моего мобильного, но прочитанная смс заставила меня несколько смутиться и озадаченно вернуть телефон обратно.
Бывший когда-то нашим с Блейк соседом в парижском отеле молодой человек, по счастливой случайности оказавшийся с нами из одного штата, сообщал о том, что сейчас находится в Техе и предлагал вместе позавтракать. Интересно, какими ветрами занесло студента Ля Тур в наши пустынные края? Эрика Стоуна, сына сенатора, обладающего внушительным количеством цифр на своем банковском счету, мне с трудом удавалось представить в месте, подобному нашему кампусу.
В любом случае, сообщение я решила проигнорировать. Практически любая на моем месте сочла бы предложение о встрече от такого юноши более чем привлекательным, но я отчего-то особого энтузиазма не испытывала.
Даже несмотря на то, что это был бы неплохой шанс немного отдохнуть от постоянного общества Снейк.
Снейк. Снейк… Слишком часто в последнее эта фамилия время терзает мои уши и мысли.
С того дня, как Марк произнес фразу «В квартире Олив травят каких-то гадов, и она поживет у нас» и поставил ее чемоданы передо мной, как факт неоспоримости своего решения, жизнь моя совершила головокружительный переворот с ног на голову. Начиная с того, что теперь весь дом оброс невиданным количеством хаотично расположенного хлама, заканчивая тем, что количество моих коммуникаций за день резко повысилось. Если, находясь с Марком в доме лишь вдвоем, мы предпочитаем оставаться каждый в своей комнате и не пересекаться лишний раз, то Снейк, кажется, имеет какие-то совсем иные понятия о том, как нужно жить, дружить и общаться. И обладает огромной наглостью пытаться в наши головы эти понятия впихивать.
Ее почему-то всегда страшно интересует, почему Мередит не присоединяется к общему «веселью» и сидит одна в своей комнате, пока они с Марком играют в xbox/смотрят фильм/готовятся к зачету. (Вернее, Олив проверяет готовность своего дражайшего друга: сама она выпустилась год назад и практически сразу же получила какую-то небольшую должность в Техе.) Тот факт, что в их компании у меня резко пропадает дар речи, ее, видимо, ничуть не смущает.
Слушая их обмен тупыми шуточками, смысл которых открыт только им двоим, чувствовать себя третьим лишним и пустым местом одновременно – отвратительно, хочу сказать.
***
Нарезая зелень для омлета, я думала о том, что побудило Эрика Стоуна искать со мной встречи. Я бы не сказала, что он проявлял какой-то особый интерес к моей персоне в Париже, исключая вежливое удивление тому факту, что мы оказались соседями по штату. Словом, окончательное мое решение оказалось не в пользу совместного завтрака – слишком уж туманными мне казались его перспективы.
- Ты мой фен не видела? – почти расквитавшись с укропом, услышала я позади себя мало приятный моему слуху голос Олив.
Я обернулась. Первое, на что пало мое внимание – бледные, тощие, напоминающие две палочки ноги, щедро посыпанные синяками неизвестного происхождения. Обладательница же их без малейшего стеснения сверлила меня насквозь черными глазами, смотря с высоты своего внушительного роста сверху вниз. Ее красные волосы – причина, по которой слово «Зеленая» еще ни разу не проскальзывало в настоящем повествовании – прилипли к влажной коже лица и плеч, напоминая подтеки яркой краски на белом холсте. Одна рука, тонкая, костлявая, придерживала полотенце, прикрывающее то, что мне и не хотелось бы видеть; другая сжимала в длинных пальцах зубную щетку.
От лестницы и до того места, где она сейчас стояла, протянулась цепочка мокрых следов ее босых ступней.
Хочу заметить, что наличие полотенца на ее тощем теле меня очень порадовало. Не знаю, она подцепила у Марка или же он у нее ужасную привычку после душа порой ходить по дому в чем мать родила. И если Олив, продефелировав в таком виде мимо меня однажды и выслушав целую гневную тираду в моем исполнении, посчиталась с моим мнением и прекратила свои выходки… То от Марка последние года полтора я только и слышу что-то вроде: «Господь и качалка создали это прекрасное тело не для того, чтобы его стесняться».
Я только еще раз хочу сказать, что с весьма интересными людьми мне приходится обитать под одной крышей.
- Так что насчет фена? – зубная щетка выписала перед моими глазами зигзаг, развеяв образ голого Марка.
- Не видела, - выдохнула я и вернулась к своему омлету, всеми фибрами души надеясь, что полное игнорирование Олив приведет к ее полному исчезновению.
Но она даже не собиралась никуда уходить. Спиной я чувствовала ее пристальный взгляд.
- Вот скажи, - тон Олив вдруг принял мягкий, интимный оттенок – признак личного разговора по душам. Она подошла чуть ближе, так, что я могла видеть ее боковым зрением. – Ты болеешь чем-то или что? – она склонила голову набок и окинула меня быстрым взглядом с ног до головы, будто пытаясь выявить признаки какого-то страшного заболевания.
- Ч… что? – притвориться, что я ее не слышу, у меня не вышло.
- Ну, я имею в виду… перед тобой каждый день ходит восемьдесят один килограмм отличного мужского тела, а у тебя совершенно никакой реакции… И ладно, если бы ты меня стеснялась, но держу пари, что и когда вы только вдвоем… Что с тобой не так? – невыносимый взгляд Снейк стал еще пристальнее.
Шумный вдох. Я в полном порядке. Меня совершенно не раздражает эта нахалка.
- У меня встречный вопрос, - я вновь повернулась к возмутительнице моего спокойствия лицом к лицу. – Даже два. Первый: почему бы тебе не подыскать другое временное жилище? Второй: ты это тело специально взвешивала?
- Мы ведь вместе тренируемся, - Олив, как и ожидалось, пропустила первый вопрос мимо ушей, опустила предплечья на кухонную тумбу и посмотрела на меня с прищуром. – Да и вообще многое друг о друге знаем, - ее фирменная змеиная улыбка явилась моему и без того уставшему от всяких некрасивых вещей взору.
- Рада за вас, - я попыталась улыбнуться натянуто и мерзко, чтобы желание Снейк контактировать со мной разбилось в пух и прах, и взялась за нож.
Уверена: если бы зеленый лук мог говорить – он молил бы меня о пощаде. С такой жестокостью и кровожадностью я крошила его на мелкие кусочки.
Несмотря на все мои старания не замечать ее и заниматься исключительно готовкой, Олив продолжала с огромным интересом изучать каждую черточку моего лица и тела, изредка улыбаясь каким-то своим мыслям. Спустя минуты две непрерывного за мной наблюдения она начала возить во рту зубной щеткой, что прежде держала в руке, издавая тем самым весьма раздражающие звуки. И продолжала смотреть. Смотреть.
Господи Иисусе… Дай мне терпения не использовать нож по весьма отличному от нарезки зелени назначению…
Когда интенсивность этих чавкающих звуков и степень моего раздражения достигли просто каких-то невообразимых высот, я шумно опустила нож на доску и, скрестив руки на груди, уставилась на Олив.
- Что? – невозмутимо вздернула она одну бровь, будто бы и не она вовсе беззастенчиво пялится на меня уже целую вечность.
- Щетка. Марка. У тебя во рту, - произнесла я почему-то совсем не то, что планировала.
Но вообще-то… действительно. Какого черта она чистит зубы его щеткой?
- Да, - Снейк слегка пожала плечами, будто бы в жизни не слышала про неприкосновенность вещей личной гигиены чужими грязными лапами, и даже не задумалась о том, то пора бы уже освободить несчастную щетку из плена ее рта. – Мою он утопил в унитазе.
Немая пауза. Что я только что услышала?..
Хотя… мы же о Марке говорим. Почему бы Марку и не утопить чью-нибудь зубную щетку в унитазе?
Не знаю, то ли чувство понимания, что не я одна страдаю от причуд нашего общего знакомого, то ли просто нотка абсурда, прокравшаяся в наш разговор, помогли немного успокоиться моим расшалившимся нервам. Поэтому следующий вопрос я задала уже гораздо более дружелюбным – насколько это возможно в разговоре с Олив – тоном:
- А сам он где? Подозрительно тихо.
- Марк? – Снейк, наконец, вытащила щетку на свет божий, и указала ей в направлении второго этажа. – А его… нет, - она простодушно пожала плечами.
Я обратила к ней вопросительный взгляд.
- Вечером он с какой-то девчонкой переписывался… Потом звонил Эштону и просил машину покататься, - жестикулируя все той же несчастной щеткой, пояснила Олив, абсолютно верно истолковав мой вопросительный взгляд. – И, если его до сих пор нет… вечер явно закончился для него удачно, - она ехидно улыбнулась.
Ах, да. Конечно же, черт возьми. Мне стоило самой догадаться.
- Да ты не переживай так, - видимо, Снейк хотела сделать свой оскал чуть добрее, произнеся это, но менее мерзким он от этого не стал. – Ты же знаешь. Погуляет и вернется, - она состроила некое подобие сочувственной гримасы, с явным удовольствием наблюдая за моей слишком заметной и понятной ей реакцией на ее известие.
Но мне было все равно.
- Бывают же люди, - Олив, кажется, рассуждала сама с собой, рассматривая свой маникюр, если так можно назвать сколовшийся темный лак на неухоженных ногтях. – Со своими этими… чувствами. Сами придумают себе проблемы… А потом с ума сходят, - она усмехнулась.
Но я ее, впрочем, уже не слушала. Я набирала ответное сообщение Эрику, содержащее в себе вопрос о месте нашей встречи.
Привет, я Рокс, и я алкоголик и когда-то я вела тут династию. В общем, коротенечко о главном. Для тех, кто забыл, кто есть кто, и что вообще происходит. Или вообще тут первый раз. Та, что с веснушками – это наследница Мередит. Отличается непреодолимой тягой вести себя так, будто вчера на землю грешную с луны свалилась. Основное занятие – насиловать мозг Марку, о котором ниже. Марк. Гонимый обществом и рыжей коротышкой, находит утешение на дне граненой стопки и под юбкой малознакомых дам. В умении насиловать мозг ничуть не уступает вышеупомянутой наследнице. Собственно, на обоюдном насиловании мозга этих двоих и строится весь сюжет девятого поколения. И еще. С визуальной частью сего повествования история долгая… Со второй частью игры у меня проблемы, посему картинки клепались и клепаться будут в симах третьих. Но, учитывая, что от династии тут и так мало чего оставалось, думаю, всем все равно. С модератором подфорума мы так порешили, во всяком случае :3 Ну, а в остальном мы верны себе: много абсурда, мало смысла. Добро пожаловать.
« No matter how we try, it's too much history. Too many bad notes playing in our symphony».
Так получилось, что с завтрака домой я возвращалась вечером. И возвращалась не одна: мы с Эриком отлично провели время, и я не смогла удержаться от того, чтобы не пригласить его к нам «на чашку чая».
После легкого перекуса в небольшой забегаловке практически целый день мы провели прогуливаясь по тенистым улочкам единственного островка зелени среди той мини-Сахары, что из себя представляет Тех. Я имею в виду студенческий парк, разумеется. И только лишь под вечер, после того как мой парижский знакомый обменялся парой слов и, кажется, чем-то вполне материальным с каким-то мрачным типом, внезапно выплывшим из-за поворота, мы покинули местный оазис.
Хочу заметить, что обычно в присутствии малознакомых мне лиц мужского пола я теряюсь, краснею, начинаю заикаться – в общем, становлюсь мало пригодна для простого человеческого общения. Но с Эриком обо всех этих сложностях мне даже не пришлось вспоминать. Есть в нем что-то не присущее остальным встречавшимся мне молодым людям, что сразу расположило меня к нему. Сложно понять, то ли это его безупречные манеры – заслуга целого легиона гувернанток в детстве, то ли не менее безупречный внешний облик.
-… и представляешь, - вещала я, пока мы не спеша двигались к нашему дому, вдыхая вечернюю прохладу, - у этих футболистов даже примета такая есть: о голову капитана стопка не разобьется – матч будет провальным. Ма… нынешний их капитан к этому серьезно не относится, конечно, но шлем свой на прочность испытать никогда не упустит возможности…
- Интересно, - несколько рассеянно обронил Эрик, туманным взглядом смотря перед собой, на вымощенную большими плитами дорогу, и мне показалось, что он не слушал. Видимо, мои разговоры уже успели его порядком утомить.
Я закусила губу, вспоминая, не слишком ли много слов я позволила себе за этот день. Моя обычно дремлющая словоохотливость сегодня просто сорвалась с цепи и обрушилась на имевшего несчастье оказаться в поле ее досягаемости Эрика. Что неудивительно, учитывая, что мне не так часто приходится общаться с нормальным человеком. А последние три дня так и вовсе один из ненормальных с чего-то узрел во мне врага народа, ограничиваясь лишь косыми взглядами в мою сторону.
– Это тебе тоже рассказал этот твой футболист… - мой спутник заинтересованно поднял на меня серовато-зеленые глаза, и я тут же просияла: все-таки он слушал.
- Да, мой… сосед, - я улыбнулась.
Чуть позже я узнала о существовании у Эрика старшего брата Филиппа, который «тоже был спортсменом (боксером правда, а не футболистом), пока травма не вынудила его оставить эту карьеру». Из всего услышанного я сделала только один неожиданный вывод – братья были явно названы в честь диснеевских принцев. Озвучив свое шутливое предположение, я была очень удивлена, когда узнала, что абсолютно случайно попала в яблочко. Эрик рассмеялся и взял с меня клятвенное обещание унести эту «постыдную тайну» с собой в могилу.
Сложно подумать, что еще утром я сомневалась, стоит ли принимать приглашение. Только сейчас, набрав полную грудь сладкого, весеннего воздуха, и любуясь огромной луной, которой до полноты своей не хватало лишь одного тонкого серпика, я поняла, как прекрасны те моменты, когда хоть на чуть-чуть можно отвлечься от всех своих терзаний.
Вечер поистине был чудесный, просто созданный для того, чтобы покинуть душные здания и насладиться им в полной мере. Никогда бы не подумала, что неказистые улочки нашего кампуса, залитые лунным светом, смогут подтолкнуть меня отказаться от поездки на шикарном автомобиле мистера Стоуна и предпочесть ей прогулку пешую. Еще сложнее мне было вообразить Эрика, будто сошедшего с обложки GQ, на этих самых неказистых улочках… Словом, окончание дня складывалось как нельзя лучше, и даже думать не хотелось о том, что же ждет меня по прибытии домой.
…На волне прекрасного настроения, я, может, и не заметила бы, что мы уже подошли к этому самому дому, если бы не раздавшийся так близко громогласный голос, тут же вернувший меня на родную землю:
- Матерь Божья, Олив! Не видел я твое… белье!.. И не смотри на меня так, словно я… гребаный маньяк-трусоед!..
Мне в одночасье показалось, что луна всем своим прекрасным увесистым диском свалилась на мою голову. И воздух налился сталью и тяжким грузом лег на плечи, пригнув их к земле. Марк. Камень, привязанный к моей шее, о котором я так опрометчиво посмела забыть в этот день.
Я остановилась, как вкопанная, услышав звук резко распахнувшейся двери нашего дома. В голове тут же пронеслись десятки сценариев развития событий после того, как проживающий в моем доме альфа-самец увидит какую-то незнакомую особь мужского пола на его территории. Эрик вопросительно посмотрел на свою внезапно пустившую корни спутницу и тоже прекратил движение.
…Черт, но ведь… Да кто дал какому-то раздутому павиану право накладывать вето на мою личную жизнь? С чего вдруг я должна полностью ограничивать контакты с лицами противоположного пола по его прихоти?
Но, даже осознав эту прописную истину, я не смогла привести в движение мои припаянные к асфальту ноги.
Я, даже не осознавая, какую дерзость себе позволяю, шикнула на него, призывая к тишине. Кто и зачем распахивает входную дверь, и каким образом в этом всем замешаны трусы Олив? Я вся превратилась в слух и зрение. Удобная позиция в тени развесистых ветвей какого-то неведомого мне дерева открывала нам с Эриком вид на крыльцо нашего дома, при этом позволяя оставаться незамеченными какое-то время.
- Ладно, оставишь их себе, - вдруг из-за дверного проема показался зад Олив, а позже и она сама, в очень неоднозначном положении волочившая наспех собранный чемодан (судя по выглядывавшему из него рукаву какой-то одежды). – Мало ли какое настроение у тебя будет. Вдруг захочешь, ну, не знаю… Поэкспериментировать со своим стилем?
О Боже… Она сваливает?..
- К чему такая спешка? – на крыльце обозначилась статная фигура Марка, озадаченно запустившего руку в волосы и явно чувствующего себя неловко от того, что дама в его присутствии возится с тяжеленным багажом, не позволяя ей помочь. – Не понимаю, с чего ты вообще вдруг сорвалась на ночь глядя?
«Бух-Бух-Бух», - колесики чемодана Снейк гулко прогремели по ступенькам. Хозяйка же багажа, справившись с задачей вытолкать свою ношу на улицу, распрямилась, подтянула свои ультра-узкие штаны, а потом вновь согнулась, чтобы завязать шнурок на лакированном ботинке, который она для удобства водрузила на многострадальный чемодан.
- Знаешь, я подумала тут, - продолжая находится в этом скрюченном состоянии, обратилась Олив к возвышавшемуся над ней Марку, лицо которого в свете одинокого фонаря выглядело немного жутковато. - Учитывая, что ситуация с нежелательной живностью в моей квартире улажена… Как-то неправильно, что я до сих пор здесь. Не находишь? Это не работает так, как ты хочешь. Ты же не хочешь, чтобы тебе отплатили той же монетой, - Снейк подняла краткий взгляд на Маркуса, слушавшего ее угрюмо и внимательно, и быстрым движением заправила огненную прядь волос за ухо. - Господи, да я бы давно уже ментально отпинала твою наглую задницу, отдав свою собственную первому, кто ее возьмет! Просто назло, Марк.
Воу, какие разговоры… Всегда мечтала послушать, о чем говорит эта двоица, когда думает, что никто их не слышит…
- Это ты, - последовало возражение. – Циничная и беспринципная грешница, - полусерьезно бросил возразивший вниз, на красную макушку, находящуюся где-то на уровне его пояса. Я бы добавила «где ей весьма привычно находиться», но я же воспитанная леди. Послышался смешок Олив, видимо воспринявшей такую характеристику как комплимент. – И вообще, черт, я тебя верно понял? Ты правда думаешь … Нет, это… чушь, - бывший до этого довольно звучным голос вдруг понизился, надрывно захрипел, - Черт, Олив, я ведь просто помогаю своему другу с жильем – это разве противозаконно? С каких пор абсолютно… альтруистические поступки расцениваются... Ничего смешного!.. Я помогаю тебе с жильем из чисто… благих намерений!.. - большая ладонь вновь оказалась в волосах сгорбившегося, лепечущего что-то невразумительное Марка.
Боже, лепечущий и неуверенно хрипящий Марк!.. Я мысленно похвалила себя за идею поиграть в слежку – когда бы я еще смогла насладиться таким зрелищем! Хотя суть разговора до сих пор оставалась мне неясной, как и причина, по которой друг павлиний хвост юноши так стремительно сник.
- Что мы делаем? – вдруг тихо выдохнул Эрик, о существовании которого я уже и забыла, мне в ухо, и реплика Олив проплыла где-то мимо меня. Я, не отводя глаз от развернувшейся около крыльца родимого тараканника сцены, несколькими беспардонными движениями нащупала на точенном лице Стоуна сухие губы и позволила своим пальцам остаться на них, давая понять их владельцу, что минуты нашего молчания еще не подошли к концу.
- Что?.. С кем? Ты знаешь? Куда?.. – вдруг посыпалась вереница вопросов из уст Марка, внезапно дернувшегося, будто через его конечности пропустили разряд тока. – Черт, серьезно? - молодой человек нервными, резкими движениями похлопал себя по карманам джинсов и, обнаружив в левом искомое, запустил туда руку. Извлек он ее уже с мобильным телефоном внутри.
- Не нервничай так, - Снейк, наконец, покончила со своими шнурками, выпрямилась и накрыла костлявой рукой ладонь Марка, державшую сотовый. – Может, ты действительно прав, и я переоценила степень ее коварства, - она повела плечами - красные волосы всколыхнулись.
Несколько немых секунд Маркус исподлобья смотрел на стоявшую перед ним Снейк. С таким видом, будто в голове его бурлила активная вычислительная деятельность степенных корней из шестизначных чисел. Клянусь, чуть не лопнул от натуги, бедный.
- Отдай, - вдруг совершенно по-детски буркнул он и рывком забрал телефон, чтобы совершить свой замысел и набрать чей-то загадочный номер. Нажав на заветную кнопочку вызова и прижав аппарат к уху, хмурый Марк уставился в воздух испепеляющим взглядом и приготовился ждать ответа.
Собственно, абонент, которому звонил Маркус, оставался тайным ровно до того момента, пока из моей сумочки не раздались на всю округу вибрация оповещавшего о входящем вызове телефона и последовавшая за ним «Fire And Whispers» от IAMX.
Я тихо чертыхнулась и, постаравшись напустить на себя вид только что вышедшего из-за поворота человека, схватила Эрика за руку и выплыла с ним из сумрачного укрытия.
Наши с Марком глаза встретились. Я сбросила его вызов и попыталась придать своему лицу невозмутимое выражение спокойствия и уверенности. Однако внутри меня просто бил ключом разноцветный фонтанчик из эмоций, и не думаю, что мне удавалось его скрывать.
Марк медленно отнял ладонь с зажатым в ней телефоном от уха, и хрупкая корочка моего самообладания, с трудом сдерживающая подкатывающую к горлу панику, начала трескаться. Уверена, еще секунда, и я бы закрыла лицо ладонями, лишь бы не видеть свинцовый взгляд кристально-голубых глаз, оградиться, защититься от него. К счастью, обстановку несколько разрядил нервный смешок Снейк, явно посвященный моему спутнику и факту его нахождения рядом со мной.
- Ты глянь-ка... - бесцветным голосом протараторила змея, слегка повернув голову в сторону застывшего Марка, на что он никак не среагировал.
Это вообще не аномалия часом, эта фантастическая способность так долго не моргать? Боже, ну почему же нельзя быть хотя бы чуть менее жутким в выражении своей враждебной настроенности.
Я обратила взор на Эрика, то ли пытаясь выразить немое извинение за нетактичность подружки Марка, то ли вымолить защиту и опору в сложившейся ситуации. Юноша, к моему удивлению, выглядел совершенно расслабленным, явно не ощущая и малейшей неловкости или иного дискомфорта. Более того, именно он, сжав мою руку в своей крепче, выступил инициатором сближения двух сторон. Проще сказать, потянул меня навстречу Марку и Олив.
Оказавшись от сладкой парочки на расстоянии нескольких шагов, я практически физически почувствовала вонзающиеся в мою жалкую тушку лучи ненависти, посылаемые мне Его Нахмуренностью. Я поежилась и неосознанно попятилась куда-то за спину Эрика, еле сдержав порыв спрятать лицо в его рубашке. К человеку, с которым я знакома практически первый день, я испытывала гораздо больше доверия, чем к тому, с кем пекла в детстве куличики.
-О'Райт... – раздался искрящий всеми гранями презрения голос у меня над ухом. И я сначала не поняла, кто же источник этих скользких интонаций, пока не подняла глаза на Стоуна. Оскалившийся, он явно позволял себе слишком много – смотрел на Марка слишком уж прямо и слишком уж дерзко. - У тебя глаз дергается, - продолжил Эрик этим странным тоном, и все мои сомнения разом развеялись: удивительная метаморфоза диснеевского принца в главного злодея кинофильма действительно произошла. Ого. - Сходил бы ты к специалисту. Ко всем твоим недостаткам еще и нервный тик...- он причмокнул языком и покачал головой.
Так, постойте...
Глаз Марка до этого, конечно, не дергался. Но после реплики Стоуна лицевые мускулы его действительно стали вести себя как-то странно, плохо скрывая отнюдь не радужные эмоции своего хозяина.
- Захлопнись, - все остроумные ответы явно сгорели дотла в огне бурлящей в груди Марка ярости. Он быстро скользнул взглядом по всей протяженности дерзнувшего намекнуть о существовании у Его Превосходства недостатков. Глаза юноши остановились на наших с Эриком сцепленных руках. – Знаешь... Я очень разочаруюсь в твоих умственных способностях, если ты не воспользуешься последним шансом свалить отсюда с целыми конечностями, Стоун.
…Стоп. О'Райт, Стоун... Они... Знакомы?..
Ну, и хватит для начала. Это еще далеко не конец этой главы. Планирую придерживаться старого графика – то есть по субботам обновляться.
С большей долей вероятности, в следующую субботу я не смогу выкинуть новую главу, поэтому я решила сегодня обновиться на две недели вперед. То есть, после этой части сразу еще одна - последняя в этом нескончаемом отчете - будет. В сумме очень много буков, как раз две недели читать. И, как оно часто бывает, прям настаиваю на прослушивании песни к вот этой вот части и прочтении перевода. Мне слова очень нравятся, уже который месяц в дУше завываю хд И всех дам с праздником!
« I watch you like a hawk, I watch you like I'm gonna tear you limb from limb. Will the hunger ever stop? Can we simply starve this sin?»
Как… как это возможно? Безупречный образец того, как должен выглядеть и вести себя настоящий джентльмен, и… Ну, в общем, Марк. Каким образом их дороги могли пересечься? Да еще и под таким явно неудачным углом. Эти двое ненавидят друг друга, определенно.
Преобразившийся Эрик совершенно очаровательнейшим образом коснулся языком нижней губы, будто пытаясь подавить страстно желающую слететь с уст усмешку глупой угрозе. Хотя я бы на его месте не была так беспечна. Мне ли не знать, что одними обещаниями подарить незабываемые болевые впечатления мистер неадекватность может и не ограничиться.
- Хорошая шутка, - произнес Стоун таким тоном, с каким часто не совсем компетентные родители отвечают своим детям на глупые, по их мнению, вопросы. – И если минутка юмора окончена, то с твоего позволения… - Эрик позволил себе вопиюще сумасбродную выходку: похлопал Маркуса по плечу, озарил его своей лучезарной улыбкой и задал себе курс к распахнутым дверям нашего дома. Увлекая меня за собой, естественно – пальцы наши до сих пор были переплетены.
Но, черт возьми, какие вообще могли быть сомнения в том, что подобный трюк невозможно провернуть под красивым носом моего «соседа» без последствий? Ладонь Марка врезалась в грудь Стоуна с глухим звуком, мгновенно оборвав его движение в направлении дома. Мне даже и видеть не хотелось лицо Маркуса в этот момент – вполне себе хватило устрашающего вида вздувшихся вен на его руке, которые при скудном освещении и насыщенности теней казались еще более рельефными.
Ладно. Эти вены всегда мне нравились вообще-то. И смотрела я на них не с ужасом, а с диким желанием провести кончиками пальцев по его – я уверена - горячей коже.
- Если не хочешь, чтобы эта твоя рука оказалась в твоей же аристократической, белой… - отрывисто, понизив тон до такой степени, что присущая ему всегда хрипотца обозначилась гораздо ярче, начал Марк.
Да он просто в ярости!.. Вау…
- Тш-тш-тш, - вдруг выступила амортизатором нагнетающейся обстановки Снейк, внезапно оказавшаяся между двумя мерящимися длиной своих… Ну, в общем, положила конец чреватой всякими нехорошими последствиями демонстрации тестостерона. – Мальчики, - она очаровательно улыбнулась поочередно обоим и позволила своей наглой ручонке обосноваться на груди Марка. – Я думаю, что ты не должен препятствовать общению Мередит с такой… выдающейся личностью в твоем доме. Я бы сказала: в твоем присутствии, понимаешь? Не хорошо будет, если по причине твоей негостеприимности гость обидится и уведет нашу Мерри куда-нибудь еще, - Олив кокетливо похлопала ресницами и растянула свой жуткий оскал еще шире.
Я проглотила едкое замечание о том, с чего это, собственно, наш общий с Марком дом вдруг превратился в частную собственность вышеназванного. Меня скорее больше заинтересовало очевидное наличие двойного дна в змеином шипении. О чем она вообще?
- Олив, в тебе погибает парламентер, - приторным голосом оповестил змею Эрик, будто огромная лапа в паре поползновений от его горла его и не смущала.
Ой, да ладно!.. А еще Эрик Стоун знаком не только со Снейк, но и с мамочкой моей и, черт его дери, престарелым мопсом хозяйки нашего тараканника! Да какого хрена, господа?!..
Внезапно мозг Марка озарило понимание весомости аргументации его прихвостни, и его ручища оставила моего спутника и в каком-то неопределенном положении повисла в воздухе. Хотя, если честно, до меня так и не дошло, с чего вдруг слова о том, что мы с Эриком можем вполне пойти куда-нибудь еще, воскресили призрачные остатки разума Маркуса.
- Ну, вот и славно, - Снейк выразила вполне искреннее облегчение по поводу того, что ей удалось предотвратить петушиные бои. – Марк, подожди со мной такси. Хорошо на улице…
А ведь я даже забыла станцевать мысленную макарену по поводу отъезда Олив.
Уже поднимаясь по ступеням крыльца нашего дома, а следовательно, будучи обращенной к Марку и его террариумной зверушке спиной, я услышала даже не пытающийся быть тихим голос:
- Жмется к нему, словно к, мать его, белому принцу на прекрасном коне! – Боже, какой бес попутал его язык? Какой к черту прекрасный конь? – Гребаная лицемерка! – продолжал словесную бомбардировку моей спины униженный, видите ли, и оскорбленный. – Чертов толкач, значит, для нее достаточно хорош, а…
Эрик закрыл парадную дверь, и звуковая волна голоса Марка не долетела до моих ушей, оставив окончание его фразы за завесой тайны.
Не стоит думать, что слово «толкач» не вызвало во мне интереса. Отнюдь. Но не особо хотелось сейчас анализировать чьи бы то ни было истеричные словоизлияния. Не хотелось анализировать ничего – странную перемену Эрика в том числе.
Оказавшись в хорошо освещенном помещении, стены которого скрывали нас от всяких психических, мы с моим «белым принцем» некоторое время молча разглядывали друг друга. Он, как и я, видимо, пытался придумать фразу, которая позволит нам обоим сделать вид, что устроенный нам нерадушный прием не более чем пустяковое недоразумение. Что никакого неприятного осадка это недоразумение не могло оставить.
- Угораздило же тебя найти такого… соседа… - разрезал, наконец, тишину Стоун.
Ну, а что я могу ответить? «Угораздило» - не то слово. Но не буду же я за спиной Марка разглагольствовать о тараканьем выводке в его голове. Плюс, я вообще не собираюсь обсуждать его с третьими лицами, насколько красивыми бы они ни были. Именно поэтому я выпалила:
- Чаю?
Да, а что такого? Я на чаепитие Эрика и приглашала.
- В свете последних событий хотелось бы чего-нибудь… покрепче. Если есть, - Стоун устало потер лоб чуть выше брови пальцами.
Что-нибудь покрепче действительно было. Где-то в наших кухонных закромах еще доживала свой век недопитая бутылка красного, оставшаяся после дня рождения моего сожителя. (С которого уже минуло… конец марта, апрель… что-то около месяца с половиной.) Знать бы еще, где в нашем доме обитают бокалы…
Наши с Марком невысокие запросы вполне себе удовлетворили обычные чайные чашки… Да что уж там – полусладкое мы распивали сидя на полу нашей гостиной. Тэйлор, сторонник того, что этот напиток позволительно пить лишь в своем лучшем выходном костюме, просто подавился бы своим негодованием, если бы видел нас в двадцать первый день рождения Марка… Окруженные ореолом едкого табачного дыма, в мерцании голубого экрана тихо бормочущего телевизора мы весь вечер провели в компании друг друга.
- Если к двадцати пяти моя жизнь до сих пор будет такой же. Я повешусь, - прохрипел откинувший голову назад так, что мышцы его шеи красиво напряглись, а адамово яблоко обозначилось резче. Воздух отравило новое облако белого дыма, вырвавшееся из его рта. – Клянусь, Мередит. Повешусь в свой же юбилей.
Однако не могла же я предложить Эрику Стоуну какие-то треснутые сервизные кружки? К счастью, небольшая ревизия шкафчиков и ящичков дала положительный результат: в одном из хранилищ всякой кухонной утвари обнаружились некие бокальчики, причем даже чистые. Я оповестила юношу о находке и торжественно вручила ему штопор. Процесс открытия бутылки и распределения ее содержимого по найденным сосудам получился очень даже… В общем, наши с Эриком бока и руки то и дело якобы ненароком соприкасались, и мы уже оба понимали, к чему идет дело.
Буду честной. Кроме восхищения словно вылепленными скульптором-идеалистом чертами лица, Эрик Стоун не вызывал во мне никаких эмоций. Но когда горячительное обожгло пищевод, я подумала… Он же тоже парень, верно? Парень, который скоро укатит в свой Ля Тур, что вряд ли позволит нам пересечься когда-либо еще. И, собственно, если еще честнее… Тело мое давно истосковалось по хотя бы некому подобию тела Марка.
Ох, это, наверное, омерзительно прозвучало. Позволю себе оговориться: я собиралась всего лишь получить небольшую порцию человеческого тепла в виде нескольких крепких объятий и, возможно, невинного поцелуя. А потом сослаться на то, что не можем же мы в самом деле в присутствии Цербера-Марка около дверей моей спальни… Это была идеально спланированная шалость.
Но я несколько недооценила Эрика и его вполне себе серьезную настроенность на иное окончание вечера. Оказавшийся в моей комнате юноша сразу же попытался оградить всяческий доступ в нее извне. Но тут его постигло разочарование: еще около полугода назад Марк выломал и без того хлипкий замок на моей двери и ее саму заодно. Я, видите ли, посмела попытаться хоть каким-то образом укрыться от него, сметающего все вокруг, во время очередной нашей с ним ссоры. Собственно, дверь была вновь повешена на петли, но вот замок…
- Эрик, как вы вообще... Знакомы? - приземлившись на диван, спросила я у удивленно рассматривающего дыру на месте предполагающегося там дверного замка.
- Ничего сверхъестественного, - отодрал себя от порога и приблизился Стоун ко мне, чтобы вновь наполнить мой бокал. - Общий знакомый, - ограничился он кратким словосочетанием. Ему явно хотелось заняться чем-то более интересным, чем поддержание светской беседы.
Но во мне вдруг проснулся еще недостаточно пьяный для того, чтобы приступить к чему-то более интересному, Шерлок Холмс. Жаждущий распутать все-все спутанные нити. Больше всего его интересовала та ниточка, что связывает двоих, относящихся к настолько разным кругам. Поэтому я переспросила:
- Общий знакомый?
Выражение лица юноши говорило что-то вроде: «Да завязывай ты уже со своими вопросами!». Однако он сделал над собой усилие и, отпив из своего бокала, произнес:
- Ты знаешь Дейва Доусона?
Ох. Еще бы мне не знать главного поставщика дури в знаменитый письменный стол пятнадцатилетнего Маркуса О’Райта. Я кивнула. Этот на одну вторую мексиканец с незаконно прекрасным голосом бывал и в этой самой комнате.
Но все равно оставалось неясным, чем Эрик может быть связан со столь темной личностью. Может, он не осведомлен о его трудах во благо наркобизнеса? Чертовски хотелось бы на это надеяться. Иначе даже может показаться, что слова мистера Раненое Самолюбие имеют какие-то зачатки смысла...
- А ты в курсе... - ох, не стоило этого делать. - Чем Доусон зарабатывает? – Я надеялась услышать «нет».
Очень.
- Так значит, ты в курсе? – ответил Стоун с каменным лицом, которое, однако, ясно говорило, что моя осведомленность его… не совсем устроила. – Идиот, - он выдохнул и коснулся ладонью лба. – Следующим шагом будет объявление в газете…
Ну, вот ведь... Черт. Как я не пыталась противостоять напрашивающемуся выводу из всего вышесказанного... Странная сцена в парке, брошенное Марком слово, связь с Дейвом Доусоном... Да вашу ж мать!
- Оу... - только и выжала я из себя.
Первым порывом было спуститься вниз и спрятаться за могучую спину Марка - а он уж там разберется. Но... Кривая усмешка а-ля «я прав, а ты тупица» так и стояла у меня перед глазами. Вторая мысль показалась мне более удачной: временно отступить на нейтральную территорию, а там уже обдумать дальнейший план действий. Ближайшей нейтральной территорией была моя ванная - туда мне и нужно было попасть.
Можно было, конечно, придумать менее изощренную тактику отступления. Уверить гостя, что даме нужно "припудрить носик", например. И это, возможно, помогло бы избежать случившегося чуть позже инцидента. Но простые решения - не мой конек, поэтому...
- Ох, черт, - половина содержимого бокала одним неосторожным движением оказалась на моем платье и расплылась огромным красным пятном. – Наверное, это нужно застирать, а то потом не выведешь. Прости. Я... Отойду, - щебетала я что-то несуразное, пятясь в сторону уборной под озадаченным взглядом Стоуна.
Вход
Банки он грабит, как же – местных девиц танцулькам обучает. М и М жестко его спалили.
Никогда не следила за этим, но шестизначная цифра ударила по глазам.
